Вынужденная мера

Я положил на предметный столик образец тканей надпочечников и сразу заметил выраженные признаки кортикальной атрофии, особенно в клетках фасцикулярной зоны. Клубочковая зона выглядела вполне нормальной.

Итак, вирилизирующий синдром и опухоль надпочечников можно исключить.

Я посмотрел образцы тканей яичников. И на этот раз меня ждало поразительное зрелище. Фолликулы были маленькие, сморщенные, неразвитые. Орган казался угнетенным, как и эндометрий матки.

Значит, опухоль яичника и поликистоз тоже можно исключить.

Наконец я положил на предметный столик образец ткани щитовидной железы. Даже при малом увеличении мне были отчетливо видны признаки истощения органа. Фолликулы сморщены, клетки выстилки скудные. Явно пониженная функция гипофиза.

Щитовидка, надпочечники и яичники были истощены. Диагноз ясен, хотя в причинах ещё предстоит разобраться. Я раскрыл папку и пролистал отчет, написанный Уэстоном. Я сразу узнал его резкий и прямой стиль. Уэстон упомянул угнетенный и аберрантный эндометрий, но другие железы охарактеризовал как «нормальные, с признаками ранних стадий истощения под вопросом».

Закрыв папку, я отправился разыскивать Уэстона.

Его просторный, стерильно чистый кабинет был сплошь заставлен книгами. Уэстон восседал за старым громоздким столом и попыхивал вересковой трубкой, как и подобает почтенному ученому мужу.

– Что-нибудь не так? – спросил он.

Я заколебался, поскольку не знал, что думать. Может быть, Уэстон подтасовал результаты? Может быть, он тоже участвует в заговоре и помогает подставить Арта Ли? Нет, это нелепо: Уэстона не купить. В его-то возрасте? Он не продаст свое доброе имя ни за какие деньги и блага. К тому же, он не принадлежит к числу закадычных приятелей Рэндэллов, и у него нет причин подменять отчет.

– Да, – ответил я. – Ваш микродиагноз. Он меня озадачил.

– Вот как? – откликнулся он, невозмутимо попыхивая трубкой.

– Я просмотрел образцы, и, по-моему, на них видны признаки истощения. Вот я и подумал…

– Вот что, Джон, – с усмешкой проговорил Уэстон, – я и так знаю, что вы сейчас скажете. Чтобы я посмотрел образцы ещё раз. – Он улыбнулся мне. – Я уже смотрел, и даже дважды. Такое важное вскрытие надо делать как можно тщательнее. Когда я смотрел образцы первый раз, у меня было такое же чувство, как у вас: я заподозрил пониженную функцию гипофиза, отразившуюся на трех органах – щитовидке, надпочечниках и гонадах. После этого я опять осмотрел органы. Как вы сами заметили, они выглядели почти нормально.

– Возможно, болезнь была на ранней стадии, – предположил я.

– Да, возможно, – согласился Уэстон. – В том-то и сложность. Мы ведь хотели взглянуть на мозг, поискать признаки новообразования или отмирания. Но это невозможно: нынче утром останки были кремированы.

– Понятно.

Он улыбнулся.

– Присядьте, Джон, а то я нервничаю, когда вы нависаете надо мной. – Я сел, и Уэстон продолжал: – Осмотрев органы, я вернулся к образцам. На сей раз уверенности у меня поубавилось. Я начал сомневаться и решил посмотреть другие случаи пониженной функции гипофиза, изучить старые образцы. Наконец я посмотрел взятые у Карен срезы в третий раз. К тому времени я уже понимал, что расстройство деятельности гипофиза вполне может быть ошибочным диагнозом. Чем дольше я глядел, тем менее уверенно чувствовал себя. Мне было необходимо какое-то подтверждение – патология в мозге, рентгеновский снимок, гормоны крови. Вот почему я позвонил Джиму Мэрфи.

– А, так вот, в чем дело.

– Да. – Трубка погасла, и Уэстон снова раскурил её. – Я подозревал, что вы взяли кровь, чтобы провести гормональный анализ, и что попросите об этом Мэрфи. Мне стало любопытно, закажете ли вы и другие гормональные анализы – на тиреотропный гормон, АСТН и так далее.

– Почему вы просто не позвонили мне?

– Я звонил, но в лаборатории сказали, что не знают, где вы.

Я кивнул. Его слова звучали вполне убедительно. Я почувствовал, как мои мышцы медленно расслабляются.

– Кстати, – добавил Уэстон, – насколько я понял, недавно Карен просвечивали голову. Вы не знаете, что на снимках?

– Ничего. Все в норме.

Уэстон вздохнул.

– Жаль.

– Но я могу сообщить вам кое-что занятное. Рентген сделали, потому что Карен жаловалась на ослабление зрения.

Уэстон снова вздохнул.

– Джон, известно ли вам, что чаще всего приводит к ухудшению зрения?

– Нет.

– Недосыпание, – сказал он и сжал зубами мундштук своей трубки. – Как бы вы поступили на моем месте? Поставили диагноз на основе жалобы, которая привела к просвечиванию, давшему отрицательный результат?

– Образцы наводят на размышления, – напомнил я ему.

– Но и только, – Уэстон медленно покачал головой. – Случай и без того запутанный, и я не собираюсь усугублять неразбериху, предлагая диагноз, в правильности которого не уверен. Ведь меня могут вызвать в суд и заставить доказывать свою правоту. А я предпочел бы не высовываться. Если обвинение или защита пожелают найти патологоанатома, который проанализирует материалы и выступит в суде – что ж, прекрасно. Данные здесь и доступны всем. Но я не намерен идти в суд. Мой свидетельский опыт кое-чему научил меня.

– Например?