Выползина

Годам… к шестидесяти пяти, по достижению пенсионного возраста, Фёдору мечталось, наконец, засесть за компьютер и найти объяснение научной гипотезе о «расширении» Вселенной. Выдвинуть, к примеру, свою теорию, что же конкретно находится за пределами этого «расширения». Великая пустота? Или Великая наполненность? Тогда наполненность чем?!

Неунывающий романтик Фёдор Ипатьев заранее накапливал архив для возможных пенсионных развлечений – коллекционировал информацию. Когда цель бесконечна, можно идти к ней, вдохновляясь новыми и новыми идеями, открытиями современной науки, так и не замечая собственной безжалостной старости, так и не заметив наступления смерти. Сама жизнь от этого кажется более… оптимистичной.

После блестящего, по некоторым предметам, окончания технического института, тайком от родителей, Фёдор, следуя мечте об искусстве, поступил в театральный вуз на режиссерский факультет. Года черед два разочаровался в собственных способностях к творчеству. Оказалось, рулить начинающими, строптивыми, буйными, актёрствующими студентами при постановках учебных этюдов и спектаклей – душевредно, невыносимо, утомительно и скучно уже со второй репетиции. Гораздо интереснее, затаиться вечером за пишущей машинкой, сочинять реплики персонажей и само драматургическое действо, сопереживать героям, рождённым на бумаге, страдать и радоваться вместе с ними, чем пытаться ставить неказистые свои пьесы на сцене. Результат получался скучным, нелепым, чудовищным, разрушительным по отношению к первоначальному замыслу, приводил к разочарованию, равнодушию, депрессии. Драма обращалась в капустник или студенческую примитивную буффонаду, трагикомедия становилась глупым кривлянием и грустной клоунадой. Желание записывать, вести заметки осталось, но попытки выносить на подмостки или экран даже малую толику своих переживаний, страданий, размышлений Фёдор отложил на неопределённое время.

Он вернулся в аспирантуру технического вуза, протянул лишь два семестра, один учебный год, когда понял окончательно и бесповоротно: увядающему Советскому Союзу ни учёные, ни инженеры в ближайшем будущем не понадобятся. Они вымрут, как динозавры, на несколько следующих грядущих поколений.

Так оно и случилось.

Сообразительный от природы, вопреки навязчивой родительской опеке, «маменькин сынок» Фёдор Ипатьев занялся коммерцией раньше других одноклассников. Чем только он не занимался с самыми доверенными друзьями! Разумеется, спекуляцией в Апраксином дворе9, продажей и перепродажей валюты, иноземных шмоток и «левой» парфюмерии. Даже частную мануфактуру в подвале Сенной открыли: шили холщовые сумки, лепили трафареты с портретами «Beatles», «Rolling Stones», «Deep Purple»10. Поднаторев в торговле, Фёдор занялся любимым и полезным делом – комплектацией первых игровых приставок и настольных компьютеров.

Успел купить новенькую «пятерку» – ВАЗ-2105 с галогеновыми фарами и крохотную однокомнатную квартирку, которая затем ушла за долги апраксинским бандитам, «крышевавшим» подвальную коммерцию. Неудачливый коммерсант постоянно, как доверчивый лох, колебался относительно исходного материального, так себе (!) среднего уровня: зарабатывал и терял, вновь зарабатывал и вновь терял всё, до копейки. Пока не пришёл в нынешнее устойчивое положение среднего заработка и унылого прозябания командированного скитальца.

Но вернёмся в купе спального вагона, где не собирались ложиться спать. Ложиться собирались, но не спать. В интимной полутьме светильников у изголовья лежанок брюнетка посверкивала влажными сливами глаз и напряжённо молчала. Она была потрясена ладной, суровой фразой, что не стоит «тревожить товарища капитана», сказанной спокойно и внушительно. Развёрнутая «ксива»11

с красными корочками, фотография, схожая с владельцем документа, добила попутчицу окончательно. Брюнетка насупилась, затаилась в обиде и тревоге минут на десять, затем решилась на переговоры о перемирии, не теряя при этом чувства собственного достоинства и наглости профессиональной проститутки:

– Извини, мент, за грубости.

– Продолжай в том же духе.

– Хочешь, за знакомство сделаю что-нибудь эдакое приятное? Откровенное и бесплатное. По долгу унижения и уважения к внутренним органам.

– К своим?!

– Что «к своим»?! – не понимала затяжного юмора брюнетка.

– К своим органам?! – уже явно издевался Фёдор.

– К органам правопорядка! – возмущённо повысила голос попутчица. – Прикалываешься?!

– Эк тебя корежит, свободная девушка? Отвернись к окну и тихонько похнычь про тяжёлую житуху, как обыкновенная российская баба, пока добрый дядя не заснёт.

– Окэ! – воскликнула брюнетка, переняв производную от английского «окей!» – Похныкать – можно! Посочувствуешь?!

– Нет!

– Почему?!

– А помолчать?! – разозлился Фёдор.

– Вот тут – извини. Я такая распалённая нынче! Такая разгорячённая беготней, переездами, перелётами! Нервы звенят! И замолчать?! На всю ночь?! Это выше моих сил! – призналась брюнетка.

– Не повезло, – тяжко вздохнул Фёдор.

– Эт точно! – весело откликнулась попутчица. – Но так что?