Высадка в Нормандии

Большинство действительно радовалось тому, что видело, однако кое-кого терзали дурные предчувствия. «В голову любому пехотинцу лезли неприятные мысли, – писал капитан колдстримских гвардейцев. – Зачем, черт побери, зачем разваливать город до основания – ведь так его легче будет оборонять?» «Зрелище было ужасное, – писал боец Сомерсетского легкого пехотного полка. – Когда на город падали бомбы, к небу устремлялись языки желтого пламени. От разрушенных домов поднимался дым пополам с пылью. Все вместе превращалось в черную тучу, которая быстро заволакивала вечернее небо». В 10 километрах от места бомбежки чувствовалось, как «земля дрожит под ногами, словно студень».

Трудно представить, что творилось в самом городе, если земля сотрясалась в 10 километрах от него. Впоследствии одного старика спросили, что он чувствовал во время бомбардировки 7 июля. Помолчав, старик ответил: «Представьте себе крысу, зашитую в футбольный мяч, во время международного матча…»

Можно понять, почему 15 000 жителей Кана, оставшихся в городе, несмотря на приказ немцев покинуть его, думали, что бомбардировщики нанесут удар по центру, а не по северным окраинам. Многие считали, что ориентиром послужит старинный замок. От ударных волн те окна, в которых каким-то чудом еще уцелели стекла, лопались и разлетались мелкой крошкой. Лишившиеся крова люди искали укрытия в женском монастыре Нотр-Дам-де-Бон-Секур (Успения Богородицы), но и там им в глаза набивалась пыль, а в горле першило от горького дыма. «Мы чувствовали себя так, словно попали на терпящий бедствие корабль, который терзает чудовищный шторм и который вот-вот пойдет ко дну». Единственная горевшая в монастыре свеча погасла от ударной волны. И все же мать настоятельница спокойным голосом благословляла пришедших, держа в руках «частицу Животворящего Креста Господня».

Повсюду рушились здания, и у лежавших на койках больных при звуке каждого взрыва, при каждой ударной волне от страха расширялись зрачки. Монахини одной рукой подавали им воду, а другой перебирали четки и быстро молились. Экономка священника церкви Сен-Жан-Эд прокричала своему хозяину, когда ее уносили на носилках: «Г-н кюре, сходите в сад. Я закопала там для вас рубашку и дюжину носовых платков. Я спрятала, чтобы вы их не раздавали почем зря».

Когда бомбардировка закончилась, молодые добровольцы из отрядов гражданской обороны пришли в монастырь и призвали всех находившихся там немедленно покинуть здание. Люди вышли через единственную дверь, которую еще можно было открыть. Мать настоятельница первой пошла по улице Фоссе-Сен-Жюльен, высоко подняв ковчег со Святыми Дарами. Это была «грандиозная процессия, под невероятным небом, усеянным звездами и расцвеченным красными вспышками пламени. Повсюду сыпались искры, продолжали громыхать фугасы». По пути к больнице в монастыре Бон-Совер им приходилось переступать через вековые деревья, поваленные взрывами бомб. Руководил эвакуацией один из бойцов отряда гражданской обороны. Другой юноша вернулся в монастырь Нотр-Дам, чтобы не допустить туда мародеров. Он же сумел спрятать большую серебряную статую Девы-Заступницы.

В тот день в Кане был почти полностью разрушен университет на улице Пастера. Жители прятались в старых погребах, полагая, что там безопаснее. Там они и оказались похороненными заживо. На улице Жоль погибло более 30 человек, а в убежище на улице Вогу – еще 50. Офицеры-англичане пришли в ужас, когда узнали от своих коллег из административной службы, что число погибших мирных жителей составило 6000 человек, но это значило бы, что погибла почти половина всего населения, оставшегося в городке. Называли в то время и другую цифру – 2000. На самом же деле число погибших составляло около 350 человек[201]. Даже и это количество можно считать страшными потерями, учитывая, что три четверти населения покинуло город, а большая часть оставшихся пряталась в подвалах и погребах.

Жители Кана боялись худшего: ведь немецкие офицеры заявляли, что город станет «французским Сталинградом». Но затем их приободрили явные признаки подготовки вермахта к отступлению. 26 июня начали отход тыловые части. Гестаповцы вернулись, чтобы уничтожить следы расправы над бойцами Сопротивления. А 6 июля немецкие саперы начали разрушать портовые сооружения вдоль судоходного канала. В тот же день фельдкомендатура приказала жителям покинуть город, однако серьезного эффекта приказ не возымел. В самом Кане остался лишь отряд прикрытия из мотопехотинцев дивизии СС «Гитлерюгенд».