Высадка в Нормандии

В гораздо худшем состоянии оказались немцы, принявшие на себя всю силу бомбового удара. Учебная танковая дивизия Байерляйна и 275-я пехотная дивизия оказались в самом сердце бури. Учебная танковая уже получила тяжелый удар за день до того, хотя бомбежка тогда и была не такой сильной, а немецкая артиллерия потратила значительную часть своего скудного боезапаса, предположив, что отражает главный удар. Байерляйн отвел назад большую часть своих сил, разместив их как раз в районе бомбардировки 25 июля. Некоторые немецкие командиры даже поверили, что им удалось отразить вчерашнюю отмененную атаку, так что суточная задержка не раскрыла планы американцев, а, наоборот, спутала немцам карты. Клюге полагал, что бомбардировка 24 июля могла быть отвлекающим маневром, призванным скрыть наступление англичан. Он немедленно отправился на участок танковой армейской группы «Запад» и обсудил сложившееся положение с генералом Эбербахом.

Его подозрения подтвердились: удачно выбрав время, Монтгомери начал операцию «Спринг» («Пружина») на рассвете следующего дня, всего за четыре часа до реального начала «Кобры». Смысл операции состоял в попытке канадского 2-го корпуса овладеть Верьерской грядой, протянувшейся вдоль дороги Кан – Фалез. И хотя это наступление закончилось полным провалом, общий результат оказался как нельзя более удачным. Клюге еще больше уверился в том, что главная цель союзников – именно Фалез. В результате он целые сутки после начала «Кобры» не соглашался перебросить две танковые дивизии с английского участка на американский, а их прибытие на фронт в полном составе задержалось еще на двое суток[235]. Операции «Гудвуд» и «Спринг» помогли Монтгомери достичь поставленной им главной цели, хотя ни одна так и не привела к прорыву обороны противника[236]

.

Полномасштабная бомбардировка 25 июля вызвала огромные потери у немцев в живой силе и боевой технике. «Пейзаж был лунным; все вокруг было взорвано и сожжено, – писал Байерляйн. – Было невозможно отвести технику или отремонтировать подбитые машины. Уцелевшие походили на безумцев, они стали ни к чему не пригодны. Не думаю, что даже преисподняя страшнее того, что пережили мы». Склонный к преувеличениям Байерляйн вначале заявлял, что Учебная танковая потеряла 35 танков, 15 штурмовых орудий и 2000 солдат. Впоследствии он снизил цифры до 25 танков, 10 штурмовых орудий и не более 1000 человек. Уничтожен был и дислоцированный на его участке парашютно-десантный полк. Шоковый эффект был несомненным. Один американский врач писал в своем дневнике, что «многие [пленные] просто что-то бормотали, словно повредились в уме».

Офицер американской пехоты, наступавшей в районе бомбардировки, отмечал: «После этой масштабной бомбардировки земля выглядела так, словно ее перепахали. На много гектаров вокруг вряд ли выжил хоть человек, хоть зверь. На покрытой шрамами земле лежали в беспорядке всевозможные грузовики, орудия и боевые машины». Бывало, что «Пантеры» лежали перевернутые кверху днищем, будто черепахи. Через несколько дней после прорыва Паттон пролетел на самолете-разведчике над районом операции «Кобра». Высота составляла около 90 м, но даже с такой высоты он чувствовал невыносимый смрад туш убитых коров.

Тем не менее полностью подавить сопротивление немцев не удалось. 4-я пехотная дивизия продвигалась вперед и все еще ждала, когда к ней присоединятся свои танки. Преодолев чуть более чем полкилометра, они вышли на немецкие позиции. Немцев поддерживали танки, скрытые на дороге, шедшей через рощу. Гранатометчики подбили несколько вражеских машин, которые, впрочем, уже могли быть повреждены бомбами, а затем уничтожили вышедшую навстречу из рощи группу немцев. «Уцелевшие ринулись обратно в лес, крича: “Камерад!” Командир одного отделения вышел вперед и замахал американцам рукой. Его застрелили. Вышел другой унтер-офицер, но его достали гранатой. Мы не видели, из какого сектора вражеских позиций велся этот огонь, поэтому не могли больше рисковать своими солдатами и стали стрелять по всем немцам, желающим сдаться».

4-й пехотной дивизии не удалось продвинуться вперед больше чем на 2,5 км. «Результаты первого дня вряд ли можно назвать настоящим прорывом», – признало командование. 9-я дивизия на правом фланге и 30-я на левом добились не намного большего. Возникло чувство глубокого разочарования эффектом бомбардировки. Но командиры и солдаты сами слишком осторожничали после недель боев в бокаже. Тогда командир корпуса генерал Коллинз принял смелое решение. 26 июля он приказал танковым дивизиям двинуться вперед раньше, чем планировалось.

В тот день немцы направили оставшиеся резервы к Шапель-ан-Жюже, но те попали под удар истребителей-бомбардировщиков. Вскоре стало ясно, что сектор на стыке 4-й и 9-й дивизий практически открыт. Хольтиц и Хауссер не осознали всего масштаба опасности, в основном из-за того, что бомбардировка уничтожила многие наземные линии связи.