Высадка в Нормандии

Боевая группа бригадного генерала Хикки из 3-й танковой дивизии, преследовавшая отступавших немцев, обнаружила в Ронсе «испорченное и просто брошенное немецкое снаряжение, которое так загромождало главную улицу, что продвигаться по ней было невозможно, и нашим войскам пришлось выбираться из города переулками». Для очистки главной улицы пришлось привести бронированные бульдозеры. Желавших сдаться немецких солдат было так много, что их пришлось отсылать в тыл без конвоя. Когда 3-я танковая вышла в район Гримениля и Сан-Дени-ле-Гаст, один офицер медслужбы записал в дневнике: «Бойня просто ужасная. Некоторые солдаты противника раздавлены нашими танками в лепешку».

Генерал-майор Рудольф-Кристоф фон Герсдорф, новый начальник штаба 7-й армии, прибыв во второй половине дня 29 июля на ее передовой КП в 5 км северо-западнее Авранша, обнаружил, что положение катастрофическое[238]. Приказы о взрыве мостов отданы не были, наземных линий связи больше не существовало. В результате отступления немцев с побережья, так взбесившего Клюге, практически некому было оказать сопротивление американским 6-й и 4-й танковым дивизиям.

На побережье в районе Гранвиля немцы начиная с 01:00 в течение пяти часов взрывали портовые сооружения. Местный полицейский комиссариат сообщил, что немецкие солдаты мародерствовали и угоняли все транспортные средства, которые только могли найти, чтобы бежать в южном направлении. Один американский танковый взвод даже проехал менее чем в 100 метрах от КП 7-й армии, не заметив его. В полночь оберстгруппенфюрер СС Хауссер со своим штабом начал отходить к востоку от Мортена.

Паника царила не только в Рош-Гюйоне, но и в ставке Гитлера, в Вольфшанце. Находившийся в ставке фюрера генерал Варлимонт вспоминал, что Клюге передали «срочный приказ не допустить врага в Авранш. Все видели, что войска союзников прорывают фронт по всей Нормандии». Гитлер также тревожился о судьбе 17-й моторизованной дивизии СС «Гетц фон Берлихинген», которая «как сквозь землю провалилась» при отступлении. «Никто никогда так и не смог узнать или вычислить, что с ней произошло, несмотря на настойчивые попытки. Наша озабоченность ее судьбой была понятна: по боевым качествам дивизии СС были подобны «каленому железу» – в том смысле, что к ним нельзя прикасаться. Гитлер всегда верил всему, что свидетельствовало в пользу его эсэсовцев, и никогда не допускал критики в адрес своей «черной гвардии».

Большая часть немецких войск отступила на Перси. Американские разведчики, пытаясь найти незащищенную дорогу к деревне, отыскивали все возможные обходные пути, но повсюду были выставлены вражеские заслоны. На одном проселке сержант, ехавший в головном джипе, заметил нескольких немецких солдат, по-пластунски пробиравшихся через кустарник. «Всыпь им!» – крикнул он солдату, стоявшему за пулеметом на корме машины. Стрелок открыл огонь трассирующими пулями, перебив почти всех. Он пошутил, что пули были гуманными, поскольку стерилизовали входное и выходное отверстия раны. Многие солдаты считали, что пробил час возмездия за тяжелые бои в бокаже.

У немцев фактически не осталось сил для обороны побережья. Батальон полевого пополнения на южном берегу реки Сьенн вновь окружил тех, кто отбился от своих частей, выскользнув из окружения. 6-я и 4-я танковые дивизии, на тот момент уже находившиеся под командованием Паттона, шли к Авраншу. Патон не принимал никаких объяснений по поводу задержек. «Нужно настигнуть противника до того, как он успеет закрепиться», – писал он в дневнике 29 июля. Паттон пребывал в прекрасном расположении духа. Прорыв состоялся. Теперь должен был состояться выход на оперативный простор, который он считал своим священным правом.

Глава 22

Операция «Кобра». Выход на оперативный простор

30 июля, когда 4-я танковая дивизия вышла на исходный рубеж для удара по Авраншу, Монтгомери начал операцию «Блюкоут». Обычно он не начинал наступление в такой спешке. Похоже, что инициативу в очередной раз проявил Демпси, но это не помешало Монтгомери присвоить все лавры себе. Он доложил Эйзенхауэру: «Я приказал Демпси отбросить все предосторожности, пойти на любой риск, смириться с любыми потерями и мчаться что есть духу к [городу] Виру».

13/18-й гусарский полк находился в резерве и ремонтировал очень нуждавшиеся в этом танки, когда в расположение полка «влетел на джипе» командир бригады и сказал одному из офицеров, что воскресным утром им предстоит принять участие в серьезном бою. Полк должен выступить следующим утром в 06:00. Двигатели танков были разобраны, их пришлось собирать в лихорадочной спешке. Некоторые другие части были предупреждены о выступлении всего за тридцать шесть часов.