Выше нас только звезды

Было самое начало весны, или даже конец зимы, на улице еще лежал кое-где снег, когда в Хогвартс пришла внушительная комиссия из авроров, и еще кого-то. Те, кто не авроры, были одеты в черные мантии, с какими-то символами на них. И от их взгляда становилось просто страшно. Все чистокровные и некоторые полукровки одновременно поднялись, и покинули Большой Зал, оставляя нас одних.

— Вы все будете депортированы в другую школу, — произнес один из авроров. — Это для вашего блага!

— Но мы не хотим… — воскликнул кто-то из полукровок, сразу же упав от пыточного.

— Вы хотите! Быстро! — в руках у черных были хлысты, поэтому нас начали просто сгонять в кучу, страшно было просто до одури, но потом стало еще страшнее.

— Лили! Хью! Ко мне, быстро! — позвала я, желая защитить младших. Нам не дали забрать свои вещи, да даже теплые мантии! Просто гнали пешком, где стоял очень странный Хогвартс-экспресс — без окон. Если бы я лучше учила историю в маггловской школе, то давно бы поняла, что это значит…

* * *

Нас куда-то везли целых три дня — без пищи, без воды, без туалета. Младшие плакали и просили хоть чего-нибудь, старшие те, кто умел без палочек, творил воду. Стыдливость пропала на исходе первого дня, а надежда — к концу третьего, когда поезд, в который не заглядывало солнце, наконец, остановился и нас начали выгонять из вагонов. Младшие плакали от страха, старшие пытались их успокоить, а нас куда-то гнали просто по снегу, здесь было много снега и очень холодно. Потом уже кто-то из дрожавших магглорожденных сказал, что на воротах было написано «каждому свое».

Стоило нам зайти в ворота лагеря и те, кто был постарше, почувствовал, что магия исчезла. Отказали чары обогрева, отчего младшие задрожали, я не могла вызвать ни огонька, да и внутри стало очень холодно. Как они это сделали, я не знаю до сих пор. Правда, потом оказалось, что это временное явление, но в тот момент… Эти, которые были в черных мантиях, с какими-то символами, отделили мальчиков от девочек, загоняя нас в какое-то очень длинное приземистое здание. Они больно били хлыстом по спине, отчего многие визжали и плакали.

— Вы все — животные, низшие существа магического мира! — громко произнес какой-то важный маг, в черной мантии с белой оторочкой. — Потому будете работать, чтобы жить! Кто не будет работать — того утилизируют! — от этих слов мы замерли в неверии, но вдоль всей толпы побежали эти… в черном, принялись бить нас и требовать снять с себя всю одежду.

Я не помню, что произошло и как, помню только, что как-то осталась совсем голой, и вместе с другими девочками прямо по снегу побежала в другое место. Там нам обрили головы, а потом какой-то маг прикладывал к руке горячий металл, что-то гортанно произнося. Остро пахло горелым, визжали и падали в обморок младшие. Я не знаю, как осталась в сознании, с ужасом взирая на выжженный символ и цифры — ноль-два-три-три, теперь это и было моим именем. Сначала я не поверила, но боль очень хорошо убеждает. Лили чуть не умерла, но я не дала ее унести. Пыталась привести в сознание кузину, терпя хлесткие удары, располосовавшие кожу на спине до крови. У нее номер был почему-то один-два-три-два. Наверное, это что-то означало.

Кто-то из магглорожденных спросил о родителях, что-то требуя и его отправили к родителям. Сначала «Инфламаре» и он горел, страшно крича, а потом сказали, что он отправился к родителям и вот тогда все всё поняли. Магглов убили, а теперь убьют и нас. Теперь у нас были серые мантии на голое тело, на которых был такой же номер, не было ни белья, ни обуви. Жить мы теперь должны были в каком-то «бараке». Поначалу я не поняла, что это такое, но потом увидела — приземистое здание с маленькими окошками, не дававшими почти никакого света, деревянные клетки, куда нас было положено запирать на ночь, ведро вместо туалета и… и все. Я даже не подозревала, что с людьми, с детьми можно так обращаться.

Когда я уже подумала, что хуже быть не может, стало еще хуже. Каждое утро нас выгоняли на большую площадь, где пересчитывали и ждали, пока кто-нибудь упадет, чтобы бить его до крови. Наших мальчиков я не видела, даже не знала, жив ли Хьюго. Нас использовали на фермах, где мы работали от рассвета до заката, а еды почти не было. За украденный овощ могли забить до смерти. Это было очень страшно, но постепенно мы с Лили начали привыкать. Кузина уже не плакала, а я поймала себя на том, что начала забывать лицо мамочки. Будь она министром, то, конечно же, такого не допустила… Но история не знает сослагательного наклонения. Так сказал кто-то из магглорожденных. А еще он сказал, что нас всех убьют, потому что в истории было именно так.

Очень хотелось кушать, но я отдавала почти всю свою порцию Лили, чтобы она прожила еще немного, потому что младшие иногда умирали от голода. Не знаю, сколько прошло времени, когда меня однажды вызвали в специальную комнату. Ну как вызвали… Погнали. Там был Скорпиус. Ну тот парень, который проходу мне не давал и потом в любви клялся еще. Не понимая, что он от меня хочет, я доложила, как положено: