Выше полярного круга (сборник)

Мартовицкий радовался, что угольная пыль оказалась не только хорошим «вяжущим» материалом, но и делала полосу удобной для посадки, поскольку отлично выделялась на фоне снежной равнины.

К исходу десятых суток Иван Кириллович решил, что можно приступать к испытаниям полосы. Колесных самолетов не было. Мартовицкий приказал предельно нагрузить машины с ведущими передними мостами. Машины загрузили породой и в течение нескольких часов они метались по площадке на разных скоростях, резко тормозили и трогались с места, выписывали «восьмерки», виражировали…

Время клонилось к полуночи, когда Мартовицкий добрался до управления комбината. В окнах Мальцева еще горел свет. Иван Кириллович устало вошел в кабинет начальника «Воркутстроя» и доложил:

— Кажется, с заданием справились…

— Почему «кажется»? Справились или нет?

— Справились, Михаил Митрофанович. Можно доложить Завенягину. Пусть присылает специалистов для определения пригодности полосы.

Мальцев вгляделся в измученное бессонными ночами лицо своего заместителя.

— Идите, Иван Кириллович, отдыхать. Я отправлю шифровку заместителю наркома.

Мартовицкий вышел на улицу и направился к своему дому. Было морозно и безветренно. В низком полярном небе висела предновогодняя луна. Только теперь, медленно шагая по узкой заснеженной улочке, Иван Кириллович почувствовал, что ноги у него мелко дрожат. Но состояние было гордым, настроение — приподнятым. Он представил себе лицо Завенягина, который утром, придя в свой кабинет, прочтет шифровку из Воркуты и обрадуется, что оборонные заводы смогут получить норильский никель. Видимо, он доложит об этом наркому, или даже самому Председателю Комитета Обороны. Пусть останутся неизвестными имена людей, которые готовили операцию «Мост»: денно и нощно гладили стылую тундру, перелопатили тысячи кубометров снега, плели из ивовых прутьев щиты, мерзли и недоедали на жестоком полярном ветру, но задание выполнили. Разве там, на фронте, в эти дни было легче? Разве знали поименно всех солдат и командиров, которые шли под пули и умирали безвестными во ими Победы?..

Весь следующий день прошел спокойно. Иван Кириллович сразу окунулся в свои привычные угольные дела. За время, пока он строил аэродром и забегал к себе в кабинет только по какой-нибудь острой необходимости, дел скопилось много. Но теперь они казались ему отдыхом в сравнении с тем напряжением, какое пришлось перенести в течение последних десяти дней.

Во второй половине дня Мальцев улетел на маленьком самолете в Сыктывкар на пленум обкома. Прощаясь с Мартовицким, начальник «Воркутстроя» оказал:

— Вы по-прежнему остаетесь ответственным за операцию «Мост». Ждите шифровку из столицы.

Шифровка поступила утром следующего дня. Ивана Кирилловича разбудил телефонный звонок. Дежурный по комбинату просил его срочно явиться.

Мартовицкий бежал в комбинат и чувствовал, что ранний вызов связан с радиограммой Завенягина.

Так и было.

Иван Кириллович несколько раз перечитал текст экстренного сообщения и помчался на радиостанцию. Опытный радист быстро связался с экипажами вылетевших самолетов.

— Какая у вас температура? — спрашивал воздух.

— Минус сорок.

— Разожгите вдоль посадочной полосы костры…

— В них нет нужды. Стоит ясная погода…

— У вас ведь полярная ночь!

— Кончилась. Показалось солнце. К тому же — площадка хорошо видна. Она черная.

— Почему черная?

— Посыпана угольной пылью…

— Вас понял. Молодцы!

Когда до посадки самолетов оставался один час, Мартовицкий и начальник оперативного отдела Рудоминский помчались на аэродром. Там уже собрались местные летчики во главе с начальником порта. Всем было интересно оказаться свидетелями посадки на воркутинокой земле первых грузовых самолетов.

Люди стояли у края площадки, напряженно вслушивались и пристально вглядывались в ясную даль, которая обещала вот-вот затянуться полярными сумерками. В это время года здесь рассветает всего на несколько часов.

И вот, наконец, с юго-запада показался самолет. Пилот сразу обнаружил полосу, снизился и несколько раз прошел над площадкой, не выпуская шасси. Затем сделал новый крутой разворот и пошел на посадку. Вот колеса коснулись земли, оторвались, вновь коснулись — и машина покатилась по площадке.

С криком «ура» люди побежали к самолету. Начальник аэродрома стал размахивать флажками, указывая пилоту место стоянки. Летчик дал газ, но самолет с места не тронулся. Еще и еще газ. От винтов поднимался столб снега, перемешанного с угольной пылью. Машину трясло крупной дрожью, но с места она не двигалась.

Так продолжалось несколько минут. Потом винты заглохли. Наступила тишина, не сулившая ничего хорошего. Дверь фюзеляжа распахнулась, и на землю спрыгнул командир отряда Трутаев. Лицо его было хмурым, даже злым. Здороваясь с Мартовицким, он сказал:

— Партизаны Ковпака в сложнейших условиях готовили более надежные площадки. Мы летали к ним смело. А тут, за тысячи километров от фронта… Ваша полоса никуда не годится, товарищ Мартовицкий… Второй самолет на подходе, его надо посадить….