Выше полярного круга (сборник)

Есть у меня институтский товарищ. Толковый инженер. Много лет руководил шахтой. Недавно его пригласили работать в Москву, в министерство, назначили начальником вновь созданного отдела. Пришел он в свой кабинет, сел в кресло — и целый день промаялся без дела. Промаялся и еще два дня. Потом пошел к вышестоящему начальнику и высказал сомнение относительно надобности такого отдела в министерстве. И тут вышестоящий начальник дал ему тему письма, которое следовало написать и направить во все комбинаты и тресты угольной промышленности. Так мой друг и сделал. Через десять дней его стол оказался заваленным ответными письмами и телеграммами. Через месяц мой друг запросил расширение штатов своего отдела. И расширили — прибавилось еще несколько «писарей». Рос ответный поток писем.

Мартынов достал из кармана небольшой блокнот и неторопливо нашел нужную страницу.

— Недавно в комбинате состоялся совет директоров, где как раз стоял вопрос о необходимости сокращения бумажного потока. Я зачитаю вам сейчас несколько цифр. Так вот. За прошлый год комбинат получил около 20000 писем и деловых бумаг. Из них — 536 приказов, постановлений и распоряжений министерства. Полтора приказа в день! Многовато! Своим подведомственным предприятиям и другим организациям комбинат отправил 8230 бумаг. Это не считая оперативной плановой отчетности, различных сводок, анализов производственной деятельности и так далее. Теперь проделайте простейшие арифметические действия и решите: можно ли сократить на шахтах инженерно-технических работников, которые заняты составлением ответных писем…

ВОПРОС: Может быть, поэтому у нас не хватает бумаги для издания хороших книг?

— Видимо, это одна из причин. Но не самая существенная и не самая обидная для всей нашей экономики…

Запись шестая

— Хочешь, познакомлю тебя с интересным человеком? Рядом живет…

— Кто он?

— Ученый!

— Ученый? А где работает?

— В комплексно-механизированной лаве. Горнорабочим. А вообще-то он твой коллега. Языковед. Зайдем!

Не дожидаясь моего согласия, директор свернул в какой-то переулок и через несколько минут мы вошли в подъезд двухэтажного деревянного дома. Видимо, Павел Ефимович бывал здесь не раз, поскольку безошибочно подошел к нужной двери и позвонил.

К нам вышел молодой еще человек невысокого роста, смуглолицый.

— Что же вы не предупредили? — темпераментно прокричал он. — Я бы шашлык приготовил! Входите!

— Шел мимо, решил заглянуть, — сказал Мартынов. — Вот познакомься с товарищем…

Человек протянул мне худую маленькую руку, не похожую на руку горняка, и, дружелюбно улыбаясь, представился:

— Муртаз Магомедов.

Когда мы вошли в комнату, а хозяин побежал за чем-то на кухню, Мартынов показал мне на письменный стол, где лежало несколько десятков ученических тетрадок, какие-то толстые книги, словари…

Муртаз Магомедов появился на «Промышленной» двадцать лет назад. Может быть, он попал бы на другое предприятие, если бы не одна маленькая деталь. Дело в том, что когда Муртаз ступил на северную землю, в кармане у него осталось всего 45 копеек. Две по двадцать и пять.

— Куда везешь за эти деньги? — спросил он, протянув кондуктору автобуса ладонь со всей своей наличностью.

— Как раз довезу до «Промышленной», — ответила девушка, и тут же оторвала полоску голубеньких билетов.

— Между прочим, у меня сегодня день рождения, — добродушно сообщил Муртаз. — Думаешь, зря говорю? Смотри! — Парень достал паспорт и прочитал, что он, представитель малюсенькой кавказской национальности агульцев, Муртаз Магомедов, родился именно этого мартовского числа 1937 года в горах Дагестана. — Бывает же так, что в день рождения начинаешь новую жизнь в незнакомом месте, — закончил он и задумался.

— А откуда сейчас? — поинтересовался какой-то мужчина, вступая в разговор, чтобы как-то скоротать время полуторачасовой езды по кольцевой дороге. — Видимо, с юга. Легковато одет…

— С Кавказа, — охотно ответил Муртаз. — Познакомился с экономической географией и решил приехать сюда поработать…

— Теперь дела у вашего брата пошатнулись, — встряла в разговор немолодая женщина, обнимая огромную кожаную сумку, которая покоилась у нее на коленях. — Вина нынче во всех магазинах — залейся. Годов пять-шесть тому — вот это да! — делали деньги твои земляки.

— Какие земляки? — спросил Муртаз обиженно, поскольку почувствовал, что эта тетя отнеслась к нему пренебрежительно.

— Которые на рынке торгуют. Фрукты продают, вразливную винишко…

— Я не торговец, — сказал Муртаз с негромкой угрозой в голосе. — Нельзя так, тетя… — Он причмокнул языком, недовольно покрутил головой и, не дав разгуляться своему темпераменту, сунул нос в воротник старенького демисезонного пальто, стал смотреть вперед через стекла водительской кабины. Все остальные стекла были сплошняком разрисованы толстым слоем морозной графики.

Муртаз почувствовал, что март здесь отнюдь не кавказский, где в это время уже буйно цветут сады. Ноги в легких сапогах очень скоро основательно замерзли.