Выше только звезды

— Ладно, пусть останется, — согласилась Динка. — Так быть не может, но пусть будет неправильно, а то она еще подумает, что нам твой папа нарисовал.

— Не подумает, — Алик с улыбкой рассматривал то, что нарисовал Данила, а потом вывел на альбоме свою фамилию. — Ладно, отнеси этой дуре.

Данила зашнуровывал ботинки, сев на корточки в коридоре и положив три альбома на пол. Дина, одетая, ждала его, держа два рюкзака. Алик провожал друзей. Дверь в комнату архитектора была приоткрыта, оттуда доносились голоса.

— К вам кто-то пришел? — спросил Данила.

— Это Роберт, он часто приходит к папе, — ответил Алик.

Данила оставил свой ботинок и прислушался. В последнее время его интересовали отношения взрослых, а дядя Роберт был человеком, о котором разговоров было больше всего. Особенно теперь, когда он так неожиданно ушел из семьи.

— И что тебе сказал психиатр? — спросил архитектор.

— Сказал, что не считает это психическим отклонением, — ответил гость, — говорит, такое нередко бывает с творческими личностями.

— Обратись к другому, — посоветовал Виктор. — Если такое поведение доставляет неприятности кому-то, то это явная патология. Хотя и другой врач тебе скажет то же самое.

— Ты так думаешь? — расстроенно спросил Роберт. — Но я так больше не могу.

— Я думаю, лучше тебе забыть всю эту историю и вернуться в семью, тогда все утрясется само собой. Ты где сейчас живешь, у нее?

— Нет, я снял квартиру, живу один. Прихожу в гости. Нужно время, чтобы девочка меня полюбила, — сказал Роберт.

— Не создавай себе дополнительных проблем. Роберт. — Архитектор заметил в коридоре детей и вышел к ним. — Уходите без новых травм?

— Мы рисовали, дядя Витя, — ответил Данила, вставая с пола и поднимая альбомы. — Мы все пропустили урок рисования и рисовали сейчас.

— Можно, я посмотрю? — Архитектор протянул руку. — Неплохо, совсем неплохо, — сказал он, разглядывая альбом Данилы. — А где вы взяли вазу? У нас таких нет.

— Нигде мы ее не брали, она у нас в кабинете рисования с первого класса пылится, — сказал Алик.

— Неужели ты так рисуешь по памяти? — удивился Виктор Горшков, глядя на Данилу.

— Это ваш сын нарисовал, — возразил Данила.

— Да? — расхохотался Виктор. — Я очень уважаю. Даниил, твое желание выставить своего беспутного друга в выгодном свете, но он безнадежен. Я даже перестал покупать ему альбомы, он их все равно выбрасывает.

— Я их не выбрасываю, — нахмурился Алик.

— Потерять можно один, но не двадцать, — начал заводиться Виктор. — Если ты балбес и бездарь, то не будь хотя бы еще и лгуном.

— Вы не смеете так с Аликом разговаривать, — вспыхнул вдруг сдержанный Данила. — Он…

— Заткнись, — толкнул его Алик.

— Извини, Даниил, с тобой, наверное, дома так не разговаривают, — сказал Виктор. — Но моею отпрыска вынести трудно, сам видишь. — Он раскрыл альбом Дины. — Диана, а у тебя прирожденный талант. Такое редко бывает, чтобы не учиться нигде специально, не знать законов наложения теней и так правильно их передать. Особенно этот блик…

Он открыл альбом с фамилией своего сына:

— Ну, а с тобой все ясно, обычные каракули. Диана, я поговорю с твоими родителями, тебе бы надо в художественную школу помимо колледжа.

— Выметайтесь отсюда, быстро. — Алик начал выталкивать близнецов, видя, что они собираются что-то сказать, и всовывая им альбомы.

— До свидания, молодые люди, — сказал архитектор. — А ты зайди ко мне, — бросил он Алику через плечо.

— Ну, что? — спросил Алик, зайдя в комнату и глядя в пол.

— Хотя бы поздоровайся с гостем, — сказал Виктор.

Алик мрачно посмотрел на Роберта и отвернулся.

— Я тоже больше не могу, — пожаловался Виктор Роберту и обратился к мальчику: — Я тебя позвал только затем, чтобы спросить — тебя опять не допускают до уроков рисования? Я ведь видел, что твой альбом забрали Дегтяревы. Так? И мне опять придется идти в школу?

— Моя дочь сказала бы, что ты владеешь методом дедукции, — грустно заметил Роберт.

— Так, — сказал Алик.

— Все ясно, можешь быть свободен и постарайся мне поменьше попадаться на глаза, сделай одолжение, — раздраженно выпалил Виктор.

Алик ушел на улицу.

— Тебе не кажется, что ты с ним излишне строг? — спросил Роберт. — Все мы в детстве дрались, и всех нас выгоняли с уроков рисования.

— Тебя, может, и выгоняли, а меня — никогда, — сказал Виктор.

— Ты хотя бы пробовал с ним заниматься?

— Чем? Футболом? Я в детстве, кроме карандаша, ничего в руках не держал, а к мячу и близко не подходил, — усмехнулся Виктор. — А на него зато учительница физкультуры просто не нахвалится. Может, займешься наряду с удочерением еще и усыновлением?

— Господи, опять ты! — поморщился Роберт.

— Это я по привычке, меня уже мало волнует эта проблема. И этот мальчик волнует меня только по причине беспокойства, которое он мне причиняет. Я и без того вымотался на симпозиуме, а тут такие сюрпризы. А тебе все же советую не делать глупостей и вернуться в семью, пока это не кончилось самоубийствами, убийствами, тюрьмой или, в лучшем случае, сумасшедшим домом.

Таня, периодически доставая платок и начиная плакать, ждала племянницу на вахте здания интерната хореографического училища.