Выше звезд и другие истории

Щеголь Сойка с важным видом вошел в круг и встал около нее. Он не мог петь, но выкрикивал грубым, резким голосом: «Эй! Эй! Эй! Эй!» – и люди, сидящие вокруг, отвечали ему, а потом отзывалось эхо от скальной гряды. В одной руке у Сойки была непонятная палка с набалдашником, а в другой – что-то похожее на стеклянный шарик. Палка оказалась трубкой: он набирал дым в рот и дул на все четыре стороны, вверх и вниз, а потом на шарик, каждый раз выпуская клуб дыма. Потом погремушка умолкла, и в тишине было слышно только чье-то дыхание. Щеголь присел на корточки, а затем, склонив голову набок, пристально посмотрел девочке в лицо. Подался вперед, бормоча что-то в такт трещотке, – пение началось снова, громче, чем раньше. Сойка дотронулся до правого глаза девочки в самом центре черной боли. Она вздрогнула, но вытерпела. Прикосновение вовсе не было нежным. Она увидела в его руке шарик, тускло-желтый, похожий на восковой, закрыла здоровый глаз и стиснула зубы.

– Готово! – крикнул Сойка. – Открой глаза. Ну же! Смелее!

Сжав челюсти, она открыла оба глаза. Веко правого прилипло и медленно открылось с такой обжигающей белой болью, что ее едва не стошнило, но она продолжала терпеть, потому что была в центре всеобщего внимания.

– Эй, ты видишь? Как глаз? Выглядит прекрасно! – кричал Щеголь, тряся ее за плечо. – Ну что, глаз видит?

Мир вокруг был расплывчатым, неясным, желтоватым. Все сгрудились вокруг нее, улыбались, поглаживая и похлопывая ее по плечам, а она обнаружила, что если закрыть поврежденный глаз и смотреть другим, то окружающее видится четким, но плоским, а если смотреть обоими глазами, предметы расплываются и желтеют, но ощущается глубина.

Совсем рядом оказался длинный нос и узкие глаза Койотихи.

– Что это, Сойка? – спросила она, приглядываясь к новому глазу. – Кажется, это мой глаз, который ты когда-то украл.

– Сосновая смола, – оскорбленно ответил Щеголь. – Неужто ты думаешь, что я воспользуюсь каким-то дурацким подержанным глазом койота? Ведь я лекарь!

– Да-а-а, да-а-а, лекарь, – сказала Койотиха. – Ну до чего безобразный глаз! Ты бы лучше попросил у Кролика какашку. Этот глаз никуда не годится.

Узкое лицо Койотихи придвинулось еще ближе, и девочка подумала, что она хочет ее поцеловать. Но нет – тонкий и твердый язык еще раз тщательно вылизал больное место, очищая, успокаивая. Когда девочка снова открыла глаза, мир выглядел вполне прилично.

– Глаз прекрасно видит, – сказала девочка.

– Эй! – завопил Сойка. – Она сказала, что глаз прекрасно видит! Глаз прекрасно видит, она так сказала! Я говорил вам! Что я вам говорил?

Он пошел с пустыря, взмахивая руками и похваляясь. Койотиха исчезла. Все разбрелись.

Девочка встала; все тело от долгого сидения затекло. Сумерки совсем сгустились, только далеко на западе еще сохранялся отблеск солнца. На востоке долина погрузилась во тьму.

В хижинах зажигались огоньки. На краю города пиликала плохонькая скрипка, наигрывая печальную стрекочущую мелодию. Кто-то подошел к девочке и спросил:

– Где ты собираешься жить?

– Не знаю. – Она вдруг почувствовала зверский голод. – Я могу жить у Койотихи?

– Она редко бывает дома, – ответил нежный женский голос. – Ты ведь жила у Бурундучихи, верно? Еще можно у Кроликов, там большая семья…

– А у вас есть семья? – спросила девочка, разглядывая изящную женщину с добрыми глазами.

– У меня двое оленят, – сказала та с улыбкой. – Но я сюда пришла только ради танцев.

Девочка помолчала и робко, но решительно ответила:

– На самом деле я бы хотела жить у Койотихи.

– Хорошо, ее дом совсем рядом.

Олениха подвела девочку к полуразвалившейся хижине в верхней части города. Света внутри не было. Перед домом валялось всякое старье. Дверь была приоткрыта, а над ней красовалась старая доска, прибитая кривыми гвоздями, с надписью: ПОДОЖДИ МИНУТКУ.

– Эй, Койотиха, к тебе гости, – сказала Олениха.

Никакого отклика.

Олениха толкнула дверь, отворила ее пошире и заглянула внутрь.

– Думаю, она пошла охотиться. Наверное. Мне лучше вернуться к оленятам. С тобой все в порядке? Кто-нибудь занесет тебе поесть… Хорошо?

– Да, все в порядке. Спасибо, – ответила девочка.

Она смотрела, как Олениха уходит в темноту – быстро и легко, строгой элегантной поступью, мелкими шажками, словно женщина на высоких каблуках.