Вышибая двери

Дмитрий уже прославился как образцовый тюрштеер. Главное, когда принимаешь на работу охранников, — отследить, как они поведут себя в критической ситуации. Если у дверей стоят новенькие, я, работая в своей закусочной, держу при себе рацию. Так что, как только начинается конфликт у дверей, получаю сигнал тревоги.

В среду турки и итальянцы как с цепи сорвались. Их привалило в танцхаус столько, что пришлось закрыть для следующих вход вообще. В тот день я в закусочной практически не работал. Был такой напряг, что всю ночь я стоял внутри у входа, сразу за дверным проемом, на случай драки. Оборону держали Дмитрий и Михаэль. Дмитрием я искренне гордился, особенно тем, что он мой друг и все это знают. Он отогнал от танцхауса в ту ночь в общей сложности не менее пятидесяти человек. Я оставался невидимым для посетителей, так что это был чистый эксперимент. Голоса у дверей периодически повышались, да так, что я уже отбрасывал сигарету (эх, закурил опять!) и собирался вот–вот…

— Нет. Сегодня вы не войдете. — Дмитрий перекрывает вход рукой.

— Почему? Ты кто такой?!

Вопящая пятерка итальянцев напирает на его руку. Рука Дмитрия каменеет. Подбородок поднимается. А вот Михаэль того и гляди даст слабину. Ну не бывает среди современных немцев толковых тюрштееров! У меня в голове запускается знакомая заводная мелодия. Выплевываю сигарету. Сейчас начнется!

— Нет.

Голос Дмитрия спокоен и холоден, никаких признаков истерики. А ведь она заразительна, вон итальянцы ею так и брызжут. Эх… Но, видя, что этот русский парень скорее сдохнет, чем впустит их, итальянцы, матерясь и бормоча невнятные угрозы, отваливают. Дмитрий закрывает дверь.

Утро уже. Михаэль нервно хохмит. А ты как думал? Наша работа — это только выпендриваться и девок целовать? Нет, братец. Дмитрий закуривает сигарету, стоя ко мне в профиль. Утро. Конец смены. Какой он сейчас… Ничто так не красит мужчину, как только что перенесенная с достоинством опасность. Видимо, именно это и делает тюрштееров столь привлекательными для посетительниц.

В ту ночь Дмитрий завоевал себе прочную репутацию в танцхаусе и несколько изменил мою картину мира. Я понял, что некоторая пафосность в жизни — это не плохо само по себе. Просто человек должен иметь на нее право. А таких людей немного.

Знаете, какое прозвище дается особо уважаемым тюрштеерам? Тюртигер. Наверное, оно родилось после таких ночей.

* * *

Каждый отрезок времени надо проживать максимально полно, вглядываясь, вслушиваясь, пробуя на вкус каждое мгновение. Такие помехи, как обиды, сомнение и сожаление, надо от себя отпустить, мягко, чуть подтолкнув в спину.

Впитывайся в жизнь, вчувствуйся в нее полностью, ныряй в нее с головой.

Потому что кто знает, может быть, это самый счастливый период в твоей жизни. А ты его промечтал, просомневался. Проспал.

Бог дает тебе счастье, каждый день у тебя есть возможность взять с солнечного блюда золотую грушу в меду. Но никто не может сделать это за тебя. Даже Бог. Не возьмешь — солнечное блюдо погаснет, и груша растворится в темнеющем воздухе. День кончился. Твой день. Сколько их у тебя? Завтра в утреннем тумане засветится золотое яблоко. Оно будет, обязательно будет. Увидь. Возьми его. Разреши себе.

Это так важно.

Нет ничего важнее.

* * *

Сегодня у моей бывшей жены день рождения.

Мы прожили вместе десять лет. Два года в одной стране, потом перерыв еще на два, в течение которых мы были все равно вместе, и почти шесть лет в Германии.

Расстались тяжело…

Она прекрасный человек, яркая, настоящая личность. К тому же одна из самых красивых женщин, встречавшихся мне. Мы были очень близки. Единственная женщина, кому я был верен много лет и не жалею об этом. Во всем необыкновенный человек. За несколько лет, с нуля, стала директором юношеского центра. В прошлом году поступила в Парижский университет на отделение искусств. Все делает безупречно и страстно. Водит машину, берет власть, любит…

Попробуйте с такой ужиться. Мне удавалось. Но не удалось.

Даже подрались однажды. Начала меня колотить (а надо сказать, она выше меня на полголовы, у нее ноги начинаются там, где у меня ребра), и я все‑таки пропустил пару ударов в голову. Взбесился, кинулся на нее и быстро закатал в мохнатый индийский ковер. Сидел сверху, пока не успокоилась. Из ковра доносились угрожающие крики, ощущались толчки, и кажется, меня даже попытались укусить, но минут через пять все затихло. Я, философски вздохнув, развернул ковер.

Жена с достоинством встала, поправила платье и прическу и величественным шагом удалилась на кухню, не произнеся ни слова.

Через полчаса мы смеясь пили чай.

Господи, столько всего было, хорошего и плохого! Целая жизнь. Необыкновенная жизнь, надо сказать…

Мы не разговариваем. Она так и не сумела понять и принять, что я могу быть без нее, что ее исчезновение из моей жизни не повергнет меня в шок. Веселости своей я не утратил, стал только сильно терять волосы.

Но я ведь без всего могу. И без нее.