Вышивальщица

Весь урок Арина сидела обмирая от ужаса, потому что противный Пашка громко шептал сзади: «Наливаю… Та-аак… Осторо-о-ожненько… Она едкая, кислота, до кости прожечь может. Ща на косах проверим. У-ууу, процесс пошёл! Аж задымилось… Тебе не страшно? Смелая девочка».

Арина перебрасывала косы на грудь и облегчённо вздыхала: Пашка врал. Шутки у него такие.

Кто не наносит удар первым, тот первым его получает, сказала себе Арина. Кислоту она налила на сиденье Пашкиной парты – немного, только побрызгала. Раствор был, наверное, слабым, потому что Пашка не орал и не ёрзал. Он вообще ничего не чувствовал.

Прозвенел звонок. Родин поднялся из-за парты, но не успел сделать и двух шагов, как класс содрогнулся от смеха. Смеялись с упоением. Визжали, стонали и хрюкали… Реготали, гоготали, угорали… Пёрлись, глумились, стебались… Держались за бока, катали лбом по столу и надрывали кишки.

Джинсы на Пашкиных ягодицах превратились в дуршлаг, сквозь мелкие дырочки розово светились пашкины трусы. Жаль, не успели прогореть, подумала Арина. Надо было не экономить, побольше налить.

Смешно вывернув шею («Идиот, разве можно увидеть собственную попу? Это ж какую шею надо иметь…»), Родин ожесточённо тёр штаны ладонями: думал, что испачкались. Арина хихикнула.

– Ты? – Грозно ощерился Пашка. – Это ты?! Да я ж тебя… Домой сегодня точно не дойдёшь!

Месяц назад Арина бы онемела от страха. А сейчас не боялась. Наверное, просто устала бояться.

– Я-то дойду. Это ты не дойдёшь. Ты вообще из класса не выйдешь, красавЕц.

Оттирая несуществующие пятна, Пашка энергично работал руками. Изъеденная кислотой джинсовая ткань крошилась, осыпалась бурыми лохмотьями, розовые яблочки на пашкиной заднице превратились в красные пятиконечные звезды на белом фоне. Смех в классе не прекращался, хотя народ уже изнемогал.

– Родин, тебе трусы мама сшила или ты в секон-хенде купил?

– Красные революционные трусы!

– Чувствуется дизайн. Рода, где такие отхватил?

– Симпатишные… Правда, девчонки?

– Работай, работай. Ты уже почти оттёр. Труд помощник добродетели, а праздность есть матерь пороков, – добивала его Арина.

А в пятницу, на уроке химии, отчётливо услышала позади себя звук льющейся воды. Или это была не вода? Кислота?! Не отдавая себе отчета в том, что делает, зачерпнула из склянки горсть белого порошка (химичка говорила, что это такое, но название Арина не помнила), сжала в кулаке, обернулась – и со всей силы швырнула в ненавистное лицо.

– А-ааа! Паскуда! В глаза попала… Жжёт!

В наступившей тишине Пашка крепко зажмурился и побежал по проходу к раковине, вихляя как неумелый конькобежец и натыкаясь на что придётся. Сначала он налетел на стул, на котором сидела оглохшая от пашкиных воплей химичка. Стул грохнулся на бок, но Елена Петровна успела встать, а Пашка с разбега ткнулся лицом в доску, охнул и держась за стенку добрёл наощупь до раковины. Глаза он не открыл даже когда умылся. И потому не видел свою рожу, с густо размазанным по щекам мелом. А класс видел…

В склянке был растёртый в порошок мел, но оба – и Арина, и Пашка – не слушали химичку и думали каждый о своём. Иначе бы прочитали написанное на доске задание более внимательно:

«Первый вариант для сидящих слева. Провести лабораторный опыт и определить, является ли мел электролитом или не является.

Второй вариант для сидящих справа. Мел истолкли в порошок. При этом молекулы мела: а) исчезли; б) уменьшились в размере; в) увеличились в размере; г) остались прежними; д) разделились на атомы. Ответ обосновать. Дать описание: формула, физические свойства».

Арина отделалась записью в дневнике: «На уроке химии не слушала учителя, задание проигнорировала, вела себя недопустимо». Родинская компания распалась окончательно, а сам он вскоре перевёлся в другую школу: не вынес позора и прилепившейся клички «Красный трус».

Елена Петровна не преминула доложить об инциденте классной руководительнице десятого «А». На родительском собрании, где присутствовали Аринины опекуны, Валентина Филипповна расписала историю про «бедного мальчика» буйными и поражающими воображение красками. Но вместо того чтобы сгорать от стыда, Вечесловы улыбались.

◊ ◊ ◊