Высокий замок

Информация, доставленная Ташей Рейвен, не оставила АрГеммита равнодушным. Разумеется, он понимал, что добытые в имперском логове сведения могут быть чистой воды дезинформацией, вполне обычной для Консула Блайта. Но и просто отмахнуться от сообщения не мог. Консул был хитрой лисой, и его истинные намерения было трудно предугадать. Убедившись, что Святитель останется в столице, Метиус принялся укреплять оборону города – осторожно, дабы не возбудить излишнего беспокойства у лорда арФека, командующего гарнизоном города в отсутствии арДамала. Несколько баронов, обязанных Ордену или лично арГеммиту, получили настоятельные рекомендации прибыть в Торнгарт – разумеется, без жен и детей, зато вместе с солдатами, не ушедшими с армией в Долину Смерти. Две сотни мечей – не бог весть что, но в крепости эти клинки нужнее, чем в баронских замках, которые все равно не способны выдержать серьезного штурма. Война многие столетия не прокатывалась по этим местам, замки обветшали, обросли изящными, но бесполезными при осаде башенками и пристройками. А вот за состоянием укреплений Торнгарта присматривали внимательно.

Потом состоялась весьма неприятная беседа с Шонгаром арФеком. Заместитель командира гарнизона Торнгарта был человеком не слишком талантливым. Говорят, в Ордене невозможно продвинуться, не имея изрядных способностей. АрФек всей своей жизнью опровергал это утверждение. Отважный, но недалекий и весьма безрассудный – он не слишком подходил для столь ответственного занятия, но имел достаточно влиятельных родственников, которым хотелось видеть его в столичном гарнизоне.

С того момента, как за Миратом арДамалом и его гвардейцами закрылись городские ворота, Шонгар стал считать себя командующим гарнизоном. И любую попытку вмешательства в свои дела рассматривал не просто как недоверие – как личное оскорбление. А потому и меры по усилению безопасности Торнгарта, предложенные арГеммитом, вызвали у него лишь злобу.

Усилить патрули? Удвоить стражу у ворот? Сменить канаты у метательных машин, не пускавшихся в дело уже пять лет? Да и тогда катапульты отправили в полет всего лишь по паре камней. Мастера, умевшие с одного взгляда на валун предсказать с точностью до трех-четырех шагов, куда именно он ляжет, давно сморщились и поседели, а их уроки больше напоминали ворчание выживших из ума стариков. Канаты, которыми оттягивались лапы катапульт, утратили эластичность, и теперь один лишь Эмиал мог сказать, перелетит ли булыжник хотя бы через ров или бессильно плюхнется рядом с развалившейся машиной.

Метиус объяснял… убеждал… потом махнул рукой и отдал приказ. Приказы Вершителя исполнять следовало беспрекословно, но арГеммит предпочитал, чтобы люди делали свое дело со старанием и убежденностью, а не из-под палки. Он даже несколько раз ходил проверять посты – людей у ворот и на башнях было достаточно, но службу они несли из рук вон плохо. По всей видимости, большинство солдат были согласны со своим командиром – Торнгарту ничто не угрожает. Поскольку этого не может быть никогда. Летописи, рассказывающие о временах, когда враг стоял под вечно белыми стенами, никого не убеждали.

Это должно было плохо кончиться… Метиус в этом не сомневался, и мысль о том, что за прошедшие годы он ошибался довольно редко, не добавляла оптимизма.

Имперцы появились на рассвете. Неоригинально – но вполне действенно. В утренние часы даже самые стойкие страдают от сонливости – что уж говорить о тех, для кого эта последняя стража была скорее наказанием, чем свидетельством оказанной чести. На ночь ворота закрывались – так повелось исстари, так было принято во всех крупных городах, и не раз история доказывала мудрость традиции. Но мирные годы накладывали свой отпечаток – сперва ворота закрывались с сумерками, затем – с наступлением темноты. Наконец ворота стали закрывать не полностью, оставляя просвет, достаточный, чтобы всадник мог въехать в город, не обдирая об окованное бронзой дерево круп своего коня.

В ту ночь Шонгар арФек обходил посты, цедя сквозь зубы ругательства в адрес Метиуса, с которым накануне вечером имел очередную неприятную беседу. Очередную – но отличавшуюся от прочих. Метиус впервые прямо заявил временно командующему гарнизоном о том, что тот в своей службе проявляет нерадивость. Для рыцаря Ордена – слова, граничащие с оскорблением… если бы прозвучали от равного, а не от одного из Вершителей. В устах арГеммита это было обвинением. Стиснув зубы, арФек пообещал пересмотреть свое отношение к службе.

И вот теперь шел от поста к посту, пиная задремавших, матеря сонных.