Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве

Быстро развели костры, приготовили еду. За обедом мужики стали смеяться над белобрысым пареньком, который еле успел увернуться из-под баржи.

— Ну, Кузя, небось вспомнил свою мать? — сказал один.

— Гляжу, он, как тарбаган,[11] на карачках, — подхватил другой.

Взрыв смеха разнесся над рекой.

— Гы-гы-гы! — передразнил его Кузя и сам засмеялся над собой и своим испугом.

После обеда Бестужев отправил одну бригаду в лес за жердями, посоветовав выбирать сухой листвяк — он крепче сосны, а других попросил сверлить и долбить дыры для штырей на борту опрокинутой баржи. Закипела работа. И странно, не было уныния, люди держались бодро, весело. Авария как бы сблизила всех.

В просверленные дыры вбили клинья, надели на них петли канатов и, упирая колья в дно реки и постепенно переставляя их, приподняли левый борт. Теперь предстояло самое трудное — научить вязать узлы. Бестужев выбрал самых ловких, сноровистых парней. Велев Кузьме бросить ему конец, он поймал его и неуловимо быстрыми движениями завязал на колу морской узел.

— А теперь смотрите, показываю медленно…

Когда парни освоили узлы, Бестужев повел их вверх по течению, к другой барже, расставил у кормового и бортовых пней и скомандовал отвал. Медленно набирая скорость, баржа приблизилась к месту аварии. Сплавщики стали бросать концы с опрокинутой баржи на проходящую. Бестужев, Кузьма и его сосед быстро завязали свои концы, но один из канатов, спутавшись с другим, не долетел, и оба упали в воду. Три каната натянулись струной, идущая баржа дрогнула, словно наткнулась на что-то. Раздался хруст. Один из кольев на перевернутой барже сломался и полетел на палубу проходящей. Бестужев едва успел увернуться от пролетевшего мимо обломка.

Но под двумя другими канатами колья оказались крепкими. Опрокинутая баржа немного приподнялась, мужики, стоящие подле нее, успели подсунуть более длинные жерди под борт, и тут канаты, не выдержав напряжения, лопнули.

— Ничего, ребята! — крикнул Бестужев. — В следующий заход получится! Плыви вниз, не останавливайся, — приказал он кормщику. И когда баржа подошла близко к яру, Бестужев и его помощники попрыгали на берег. Вернувшись к месту аварии, Бестужев приободрил людей, велел привязать новые канаты и вбить новый кол вместо сломанного.

Следующий заход оказался удачным. И хотя один из канатов не успели завязать, четыре других не только перевернули баржу, но и немного протащили ее по дну. Крики «ура» разнеслись над рекой. Проходящая баржа остановилась. Бестужев принялся развязывать мокрые, туго затянутые узлы. Только бывалому моряку под силу это. Когда он поднялся на баржу, Чурин уже слазил в трюм и радостно сообщил, что мука даже не подмокла.

— Вот и прекрасно! — улыбнулся Бестужев. Возбужденный удачей, он выглядел молодо. Радость светилась в его глазах.

Караван тронулся в путь. Бестужев некоторое время оставался на барже, где плыл Кузьма.

— А ловко вы с канатами, — крутнул руками Кузьма.

— С двенадцати лет в море, — усмехнулся Бестужев, — чай, научишься.

— А верно, вы против царя войско вывели?

— Кто тебе сказал? — удивился Бестужев.

— Да слышал, — уклончиво махнул рукой паренек.

— Было дело, Кузьма, расскажу как-нибудь. Народу тут много, переиначат, передадут не так.

— Зря вы это, — вдруг сказал бородатый кормщик, — мы ведь знаем, что вы из «секретных». Я вот тоже по декабрьскому делу.

— На юге, у Муравьева-Апостола был? — изумился Бестужев.

— Нет, в Костромской губернии, в аккурат под рождество усадьбу помещичью подожгли…

— Сравнил, — усмехнулся Кузьма.

— И Кузя тоже с властью не поладил — урядника хлобыстнул, — сказал один из гребцов. — Не в декабре ли?

— Нет, летом, но даже если бив декабре, ты тот декабрь с другими не равняй!

— Откуда ж ты? — спросил Бестужев.

— Из Новгородской губернии, с Волхова, из Кречевиц, — ответил Кузьма.

— Так мы земляки — у нас в Сольцах на Волхове усадьба была.

— У вас — усадьба? — расширил глаза Кузьма.

— Представь себе. Но душ всего полсотни было, а когда нас с братьями сослали, сестры продали имение, дали вольную крестьянам и поехали к нам в Сибирь… Чего ж с урядником не поладил?

— Приехал он недоимки взымать, ну и к сестренке — уступишь, мол, недоимки покрою…

— И пусть бы покрыл, — ухмыльнулся гребец.

— Пошел ты… Сестренке-то тринадцать лет всего было. Оглоушил урядника батогом, ну а мне потом больше досталось, — задрав рубаху, Кузьма показал спину с рубцами от ран, — а после по этапу в Тверь, в Москву и по Владимирке…

— Которой конца нет, — вздохнул Бестужев. — Скоро не только на Амур — на Сахалин погонят…

ВЫХОД НА АМУР

25 июня бестужевская эскадра подошла к Усть-Стрелке. Оморочка быстро неслась по темной ряби слившихся вод Шилки и Аргуни. Недаром монголы называют Амур Хара-Мурэн — Черная река. Бестужев попросил у Павла стакан. Тот подал его и начал откупоривать штоф с водкой.

— Да нет, — усмехнулся Бестужев, — воды амурской попробуем, — черпнув стаканом воды за бортом, он поднял его. — Ну, здравствуй, Амур-батюшка! Почти месяц маялись на Шилке, дай бог, чтоб на Амуре было легче! — и выпил воду…