Высокое искусство

Далеко в Путивле, на забрале,Лишь заря займется поутру,Ярославна, полная печали,Как кукушка, кличет на юру:«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,Что клубишь туманы у реки,Стрелы половецкие вздымаешь,

Мечешь их на русские полки?Чем тебе не любо на простореВысоко под облаком летать,Корабли лелеять в синем море,За кормою волны колыхать?Ты же, стрелы вражеские сея,Только смертью веешь с высоты.

Ах, зачем, зачем мое весельеВ ковылях навек развеял ты?»На заре в Путивле причитая,Как кукушка раннею весной,Ярославна кличет молодая,На стене рыдая городской:«Днепр мой славный! Каменные горы

В землях половецких ты пробил,Святослава в дальние просторыДо полков Кобяковых носил.Возлелей же князя, господине,Сохрани на дальней стороне,Чтоб забыла слезы я отныне,Чтобы жив вернулся он ко мне!»

Здесь отчетливо видны все преимущества нового метода – сочетание научного знания с поэтическим чувством. Заболоцкий назвал свой труд переложением, но это переложение вернее воспроизводит подлинник, чем многие другие переводы, так как оно передает лиризм великой поэмы.

II

«Плач Ярославны» я привел лишь в интересах наглядности. Точно так же, в зависимости от изменчивых читательских вкусов, менялись в XIX и XX веках методы переводческого искусства при воспроизведении французских, английских, немецких произведений поэзии: каждая эпоха диктовала переводчикам свой особенный стиль, и этот стиль считался наиболее пригодным для интерпретации данного автора.

Классической эпохой украшательских переводов является XVIII век, когда считались вполне установленными единые всеобщие нормы прекрасного. Индивидуальное своеобразие подлинника не имело в ту пору цены: переводя иностранного автора, писатель XVIII века старался тщательно стереть в переводе все частные черты оригинала, все его национальные особенности, отзывавшиеся «варварским вкусом».

Французы XVIII века, принадлежавшие к аристократическим придворным кругам, мнили себя единственными обладателями совершенного вкуса, прямыми наследниками древних греков и римлян; они притязали на абсолютную правильность всех своих литературных оценок и, перекраивая чужеземные произведения на свой собственный лад, делая их приятными для вкуса «имущих и просвещенных представителей нации», были убеждены, что тем самым приближают эти произведения к идеальному совершенству.

Превосходно сформулировано тогдашнее отношение к искусству художественного перевода в статье Г. А. Гуковского о русском классицизме.

«Одной из существенных точек опоры эстетического мышления середины XVIII века был принцип абсолютности ценности искусства. Принцип этот, может быть, правильнее было бы считать неосознанным, но характерным оттенком эстетического сознания, своего рода чувством абсолютности.

В свою очередь принцип абсолютности опирается на внеисторический характер мышления того времени. Тогда отсутствовала привычка локализовать в индивидуальном месте исторической перспективы каждый воспринимаемый культурный факт – привычка, по преимуществу созданная XIX веком; в осмыслении фактов преобладала оценка, обоснованная внеисторическими мерилами, а не характеристика. В частности, художественные факторы не окрашивались местным колоритом.