Высота одиночества. Все за мечту

Рината прошла в комнату и забралась на постель. Глупо отрицать очевидное – она дочь своих родителей. И сколько ни беги, все равно вернешься в исходную точку. Замкнутый круг. Она хотела самостоятельности, мечтала, чтобы ее оставили в покое, не донимали нравоучениями. А в итоге? Добившись своего, выбрала путь, по которому столько лет продвигался Бердников. Дорогу в никуда. Как она может его ненавидеть, если и сама недалеко ушла от него?.. Рина прижалась щекой к подушке и, свернувшись калачиком, с головой накрылась пледом. Она чувствовала себя куклой – красивой безвольной игрушкой с гнущимися в ногах коленками, пластмассовой грудью и глазами, нарисованными на абсолютно симметричном лице.

Когда-то в детстве Владимир подарил ей именно такую на один из фальшивых дней рождений в пахнущем спелыми фруктами августе. Правда, волосы у той были светлые, похожие на переливающиеся в солнечных лучах колосья пшеницы. Какое-то время она была любимицей Рины, а потом у красавицы отвалилась голова, и Владимир купил новую. С огненно-рыжей шевелюрой и зелеными как у русалки глазами. Вот только грудь у куклы была пластмассовая, и точно так же в коленях сгибались резиновые ноги.

Рината протяжно выдохнула и съежилась. Хотелось пролежать так долго-долго, скрыться от посторонних взглядов, стать забытой и никчемной. Может, она уже превратилась в куклу – красивую игрушку с пластмассовой грудью, в которой не слышен стук сердца? Она так долго стремилась сбежать от этого, найти в жизни путь и отвоевать право быть собой, но здесь, лежа на кровати, ей все меньше хотелось бороться. Кукла… Ей было больно и противно, но другого выхода она не видела.

В коридоре послышался звук открывающейся двери, шуршание пакетов. Раздались гулкие шаги. Вставать Ринате не хотелось, но внезапно возникло жуткое ощущение: если она не пересилит себя и не вылезет из-под пледа, то действительно навсегда останется ничем. Неведомая сила удерживала, укутывала тяжестью мыслей, однако она заставила себя подняться с кровати. Тапочка перевернулась, и девушка поддела ее ногой. Взгляд замер на розовом пятнышке носика кошачьей мордочки, и что-то живое обожгло там, внутри груди.

Нет, она не кукла. У нее есть чувства. И душа. И сердце. Несмотря ни на что, оно все-таки у нее есть. Скрутив волосы жгутом, Рина перекинула пряди за спину. Без прошлого не может быть настоящего, а без настоящего – будущего. Значит…

Бердников был на кухне и раскладывал продукты, купленные к новогоднему столу. Рината молча уселась позади него на табурет. Подтянула сползающий с плеч плед и вздохнула.

Отложив на стол кусок сыра, который держал в руках, Владимир повернулся к дочери.

– Если хочешь, могу отвезти тебя к Крылову.

– Я не живу у него, – покачала она головой.

– Тогда к матери?..

Рина отвела взгляд в сторону и опять помотала головой, отклоняя предложение. Не хотелось признаваться, но ничего большего, чем у нее есть сейчас, она не заслужила. Только встречу Нового года в квартире, забитой ненужными воспоминаниями, рядом с человеком, который, похоже, видел ее насквозь. Он не задавал вопросов, поскольку прекрасно понимал, что случилось. Во взгляде Бердникова не было укора, он не пытался судить ее. Просто отвез домой, распахнул дверь комнаты, в которой Рината прежде бывала столь часто, что даже стала считать своей, и на некоторое время оставил одну.

– Мне через два дня нужно туда заскочить, – выдавила девушка, сжав пальцами мягкую ткань пледа.

– Я отвезу тебя.

Рината посмотрела на Бердникова, и он, присев на корточки, отцепил ее холодные пальчики от пледа и сжал в ладонях.

– Только скажи мне – ты уверена в том, что делаешь? Если есть возможность…

– Нет никакой возможности! – излишне эмоционально воскликнула Рина. – Я не готова! Мне не нужно… Я не хочу сейчас, Владимир Николаевич! – в глазах ее был испуг, граничащий с паникой.

Рина начала вырываться, но Владимир лишь крепче сжал ее руки, не давая дочери уйти в себя, спрятаться, скрыться в маленькой, надежной раковинке.

– Я когда-то тоже думал, что не готов. Но если бы не твоя мама, считавшая совсем по-другому, я бы никогда не узнал, что у меня может быть чудесная девочка. Сильная и целеустремленная. Ринат, я… – она смотрела в сторону, и он, легонько сжав пальцами ее подбородок, повернул лицо дочери к себе.

Вновь отвернуться она не пыталась, и Владимир заговорил спокойно и уверенно, стремясь пробиться сквозь отчужденность, нежелание слышать, страх и растерянность:

– Ты стала моим сердцем и душой. И я благодарен Богу: ведь твоя мама посчитала, что ты ценнее, чем наши отношения. Не делай моих ошибок, поговори с Игорем. Пусть это будет общее решение.

– Нет, – Рината дернулась и скривилась. – Он не поймет.

– Да почему ты так думаешь? Не буду скрывать, Крылов мне не нравится. Вряд ли когда-нибудь я смогу его воспринимать как человека, способного сделать тебя счастливой, но он не выглядит дураком.

– Вы его не знаете.