Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых

Суровой нитью держится мой дух,Он как бы недоступен для разрух.В разлуке с кем должна я сохраниться,Чтоб столь суровой нитью взор и слухПрижаты к миру, чтоб рубцом родниться…Суровой нитью к жизни привяжу

Свое дитя, которое держуСегодня утром на ладони крупнойНад океаном, льнущим к рубежу,Откуда вечность кажется доступной.Суровой нитью привяжу к ветвям,Как звезды — к небу, розы — к соловьям,Искусства и науки — к сыновьям!

Так привяжу, как наши бездны к высям,Так привяжу, что будешь независим.Таков парадокс этой связи — независимость.Человек независим, пока он связан с ветвями, людьми и звездами.То же — с поэзией.

Постскриптум. Эпистоляриум — 2005

22. 6. 05.

Спасибо, что ты потратился на воспоминания о моей поэзии тридцатилетней давности, — сильно чувствуется спецзаказ именно на этот сюжет, а также азарт удавки, на которой подвесил тебя этот спецзаказ.

В свое время некий Бахыт Кенжеев получил оттуда же спецзаказ на рецензию о моем «Избранном», где должен был сообщить, что Юнна Мориц все списала у скушнера. Спецзаказ он исполнил, за это стали его сильно печатать и хвалить в Отечестве. Однажды на моем вечере в США он подкатился ко мне с этой грязной рецензией и слезно покаялся, припадая по пьяни к паркету башкой. Теперь иногда он приходит на презентацию моих книг за автографом, но никак не может его получить — сущий пустяк по сравнению с вознаграждением от спецзаказчиков.

Указываю тебе на вопиющие неточности:

1) В моем стих-нии «Зимний пейзаж» из книги «Таким образом» на стр. 37 есть строки:

Как мало еврея в России осталось,

Как много жида развелось.

…как мало в России осталось еврея,

Как мало осталось меня…

А тех строк, что приводишь ты, называя моими, у меня нет — их сочинил ты сам, не имея моей книги, не имея желания читать поэзию вообще чью-либо, кроме окружающей тебя писсреды. Имеешь право. Я потому и не присылаю тебе свои новые книги.

Но к цветаевскому «поэты — жиды» мои строки в данном стих-нии никакого отношения не имеют. Ты зарезался возрастом, как герой Щедрина зарезался огурцом.

2) После цикла «Пять стих-ний о болезни моей матери» моя мать не была ни слепой, ни беспомощной, ни лежачей, ни дряхлой — она прожила еще 34(!) года, будучи настолько активным, подвижным, деятельным и остроумным человеком, насколько это мыслимо для нынешних 40-летних, да!.. Я «отмолила» совсем не ту развалину, что ты себе вообразил, размышляя в тисках спецзаказа. Опять же зарезался возрастом.