Высшая мера

– Лагерь большой, значит…– негромко ему в ответ повествовал Головко, знай нахлестывая лошадку, несущую их по заснеженным улицам.– Темниковский самый крупный в нашем управлении. Почитай две тыщи душ содержит! Лесопилка у нас своя, цех лакокрасочных изделий, мебельная фабрика, значит, имеется…Шпалы делаем, шьем одежду мало-помалу…

– А начальником кто у вас?

– Дык, вы, товарищ капитан, и начальник, значит,– пожал плечами Головко.

– Я только приехал, а до меня? Что с ним произошло?

Наступило долгое молчание. Сержант явно не хотел отвечать на поставленный вопрос и сделал вид, что его не расслышал, вместо этого громко и по-рабойничьи засвистел, подгоняя каурую кобылку.

– Так что случилос с прежним начальником, а?– повторил свой вопрос Андрей, стараясь, чтобы его голос звучал, как можно мягче и доброжелательнее.

– А все одно расскажуть…– вздохнул Головко, пряча глаза.– Окромя политических, а их у нас больше половины. Сидят у нас рецедивисты всех мастей, воры значит. Главный среди них Хасан, морда некрещенная. Держит он ворье это в кулаке, вот тут,– сержант показла огромный сжатый кулак из разбитых работой ладоней,– норму не делает, на работу не ходит, да и всем своим «шестеркам» запрещает. Вот наш бывший начальник и сговориться с ним решил, дело это, значит, миром определить. Они норму выработки дают, а он им вроде бы как послабление режима, лично для Хасана сделает…

– И что? Воры согласились?– заинтересовался Андрей. Для него работа в лагере была новым и неизведанным этапом в карьере. Как-то раньше ему приходилось охотиться на шпионов, ловить бандитов и налетчиков, а вот с криминальными элементами дружбу водить он не пробовал.

– Воры они на то и воры! Жулье, значит! Им палец в рот не клади, значит, по локоть откусят! Через пару дней, даже те кто и выходил из этой компании на работу, и те бросили, вроде бы как забастовку, значит, устроили. Начальник к нему, мол, что же ты гад делаешь-то, договор дороже денег! А он ему в ответ, вот УДО мне оформи и дружкам моим, там и побалакаем. Начальнику, значит, деваться некуда, он все и оформил, а про то, в главному управлении прознали, вроде стукачка у нас завелось, ну и начальника нашего сгоряча в расход пустили, значит. Упокой Христос, его душу грешную! Пресквернейший был мужик, доложу я вам…А заместо него, вас, значит, прислали…А пока вы не прибыли наш политрук обязанности исполняет. Парень молодой, горячий Ковригин фамилия. Он этап принимать поехал. Сегодня ночью прибыть должон!

– Этап?– нахмурился Коноваленко.

– Вроде как пополнения зэковского,– охотно пояснил Головко, закуривая самосада из холщового кисета. Лошади поводья он отпустил. Она брела сама по себе, отдыхая. Андрей заметил, что сержант кобылу любил, берег ее, давая отдохнуть через определенные версты,– но вы особо не переживайте. Их мало прибудет, человек десять, не боле…У нас и без них все бараки переполнены. Лейтенант сделает и оформит все в лучшем виде.

– Ясно…– проговорил Андрей. Со времен Харькова он научился подозревать в людях самое плохое. Хитрый и пронырливый карьерист Секретарь Власенко объяснил ему на живом примере, что доверять никому кроме себя никому нельзя. И если в составе лагеря есть «крот» или сексот, то лучше его будет определить и вычислить сразу. Обо все об этом он ни словом не обмолвился Головко, молча стал наблюдать за пролетающей мимо природой. Хвойные леса сменялись лиственными, засыпанные пушистым свежим снегом, они казались чуть ли не нарисованными, будто на картинке из сказки Морозко. Густые еловые лапы, увенчанные ледяными шапками, стояли ровными рядами вдоль проселочной дороги, по которой они ехали величаво и солидно. По правой от них стороне бежала вдаль двумя нитками рельс железнодорожная ветка. Судя по снежному насту, образовавшемуся поверх головок рельс, поезда здесь были редкостью и ходили нерегулярно. Левее, утопая в лучах холодного зимнего солнца, играющего бликами в разлившейся речке, в засушливое лето, судя по всему, пересыхающей до размеров ручейка, тек один из притоков Яваса. Сильное течение несло в себе обломки веток, куски бревен и прочий хлам, собравшийся с берегов. Зрелище было удивительное и завораживающее. Шумный поток гудел, ревел и рвался из берегов, ломая с хрустом камыш по пойме. Андрей попросил остановиться.

– Я думал такое бывает только весной!– кивнул он в сторону реки.

– Не зря мокши говорят, что второе название Яваса «беспокойный». Еще день два и встанет лед, скует это все намертво до самого апреля, а сейчас он на последнем издыхании у нас…– объяснил Головко. Самокрутка дотлела, обожгла сержанту губы.– Надо ехать, товарищ капитан, значит…Иначе до ночи не управимся, а ночевать в лесу дело малоприятное, особливо, значит, с барышней.

– Поехали, действительно!– кивнул Андрей, усаживаясь обратно не телегу.– Чего это я, правда? Нигде раньше такой природы не видел.

– То ли еще будет!

– Это точно! А вот скажи мне, сержант, ты упомянул слов «мокши»…Это кто ж такие будут?

– Местные, мордва! Их по ихнему мокши зовут. Они нам иногда еду продают, что охотой зарабатывают.