Высшая сила

Томский вдруг поймал себя на мысли, что думает о глазах. Судя по всему, вокруг ямы толпились зрячие. А куда же тогда подевались слепцы? Две касты кремлевских жителей, на которые разделила их властвующая в центре Москвы темная сила… Что там болтал об этом Данила?

Толик посмотрел на Громова. Тот, похоже, окончательно выпал из реальности. Губы его шевелились, глаза горели, а пальцы сжимались в кулаки и разжимались.

– Данила плох. Совсем плох, – тихо произнес Томский. – Он не должен видеть… Этого.

– Да и нам негоже смотреть на эту вакханалию, – кивнул Корнилов. – Мне тоже не по себе. Так и тянет, чтоб мне сдохнуть, присоединиться к этим плясунам. Думаю, надо спуститься. Найти помещение без окон и дождаться, когда танцы закончатся, а звезды погаснут.

– Закончатся ли? – Вездеход гладил трясущуюся, как осиновый лист, Шестеру. – Погаснут ли?

– Ну вы, бляха-муха, даете! – воскликнул Кипяток. – Делайте же что-нибудь, а не рассуждайте. Посмотрите на деда! У него крыша поехала!

Леха оказался прав. Громов вновь рванул к перилам, но не для того, чтобы сделать очередную попытку присоединиться к плясунам.

– Они здесь! – заорал он, вцепившись в ограждение. – Они прячутся здесь и пришли, чтобы помешать вам! Убейте! Убейте! Убейте!

Леха врезал прикладом автомата Даниле между лопаток. На пару с Корниловым они оттащили Громова от ограждения, но было поздно. Стоявший по колено в биомассе «гусар» поднял голову. Потом вскинул руку, указывая на колокольню.

– Смерть!

Слово это он прокричал очень отчетливо. Как оказалось, кремлевские пожиратели биомассы могли при желании говорить и нормальным языком.

Вопли и завывания стихли.

– Убить их!

Громов захохотал. От души. Громко и страшно. От хохота этого Толик почувствовал ползущие по коже мурашки.

– Ха-ха-ха! Никто! Никто не может приходить сюда безнаказанно! Она голодна и сожрет все, что шевелится! Вам не выбраться отсюда, идиоты! Ха-ха-ха!

– Заткни пасть! – рявкнул Кипяток. – Хочешь, чтоб твое поддувало кляпом законопатили?!

Как ни странно, но угроза Лехи возымела действие. Данила затих и только тряс головой. Однако радоваться было нечему: снизу послышались треск и шлепанье босых ног по каменным ступеням лестницы.

– Они здесь, – озвучил Томский общеизвестный факт. – Лестница узкая. Вдвоем на ней с трудом протиснешься. Всем кагалом им сюда не ворваться. Поэтому так: отбиваемся поочередно. Первым колошматить этих придурков буду я. Закончится рожок – твой выход, Юрка. Потом, Леха, ты. И дальше – по кругу. Посмотрим, сколько понадобится чудиков, чтобы завалить ими дорогу на колокольню. Вездеход – следи за Данилой. Если бузить начнет – вырубай. Трансформация, тьфу…

Толик воткнул в «калаш» полный магазин, спустился на несколько витков лестницы вниз. Атакующие не заставили себя ждать.

Томский рассчитывал, что первым появится «гусар» и схлопочет свою пулю. Однако из-за поворота лестницы показался пожилой мужик в рваном костюме химзащиты и берцах без шнурков. Испачканные в бурой жиже губы ласково улыбались. Если бы не опасная бритва, зажатая в правой руке, можно было подумать, что псих встретил старого знакомого и вот-вот протянет ладонь для рукопожатия.

– Стоять! Стреляю!

– Тю-тю-тю! – Псих, продолжая улыбаться, показал Толику язык и помахал бритвой. – Чик по горлышку! Чик-чик!

Томский выстрелил. Пуля пробила чудику грудь. Он почти с детским удивлением посмотрел на рану, рухнул на колени и привалился к стене. Глаза его остались широко раскрытыми, а губы – изогнутыми в улыбке.

Следующим был молодой парень восточной наружности. Лоб его стягивала белая повязка с алым кругом и черными иероглифами по бокам.

– Ветер, ветер, – произнес он нараспев. – Он поднимает меня все выше и выше! Ветер! Ты слышишь, как он завывает?!

– Слышу.

Бах!

Голова упавшего камикадзе оказалась на коленях у старика.

Томский перевел флажок «калаша» в положение стрельбы очередями, переступил через трупы и начал спускаться. Еще пятеро психов улеглись на ступени. Шестой, розовощекий толстяк, голый до пояса, с колышущимся волосатым животом, в черных рейтузах, увидев Толика, развернулся, чтобы сбежать, но комплекция не позволила убраться восвояси с нужной скоростью.

У Томского закончились патроны. Пришлось как следует врезать жирному борову прикладом по голове. Он растянулся на ступенях головой вниз, смешно засучил ногами.

– Юра, давай сюда!

Вернувшись на звонницу, Анатолий увидел, что Громову стало хуже. Он стоял на четвереньках и, как собака, скреб скрюченными пальцами пол.

– Евтите беси… Беси… Беси…

– Он ничего не слышит, – развел руками Носов. – Или не хочет слышать.

– Спекся наш дедуля, – подытожил Кипяток. – Теперь только обузой будет…

– Рот закрой! – рявкнул Томский. – Мне начинает казаться, что главная наша обуза – ты.

Снизу донеслись автоматные очереди. Глухие удары падающих тел. Через пару минут все стихло. Томский начал беспокоиться за Корнилова, но тот вскоре явился собственной персоной.

– Пятерых положил. Все. Больше желающих заглянуть к нам в гости нет.

– Как нет? Они что, испугались?

– Может, с силами собираются?