Высшее наслаждение

При мысли о том, что семью Абакян сейчас обсуждает каждый, кто хотя бы единожды слышал это имя, Саркис сморщился от негодования. Гнев переполнил душу, и он не понимал, на кого именно его направить. На убитую в постели любовника дочь, которая оказалась вовсе не той благородной девочкой, что жила в его воображении, или на ее мужа, допустившего подобное безнравственное поведение. Потом всю свою ненависть он направил на мужчину, который соблазнил Амину, запутал ее и погубил. Зятя своего, как ни странно, Саркис уже не считал главным виновником случившейся трагедии, лишь испытывал к нему глубокое презрение, которое проявлялось в полном игнорировании. Виделись они лишь в тот день, когда Абакяну позвонила Нар и сказала, что сестру убили. Это был короткий разговор, без слез и сантиментов, видимо, дочь еще не осознала произошедшее, поэтому вела себя сухо. Она спросила отца, приедет ли он на опознание или же это сделают они с Бертом. Абакян немедленно покинул поместье и выехал в Лондон. Только когда увидел тело Амины, понял, что это не кошмарный сон, а реальность. Он не подошел близко к своей девочке, издалека смотрел на лицо дочери, стараясь не глядеть на раны в ее груди и след от пули во лбу. Зато Нар склонилась над сестрой, задумчиво провела рукой по волосам, слипшимся от крови, и перевела взгляд на Берта, трусливо прятавшегося за спиной Абакяна.

– Саркис, поверьте, это не я, – шептал Берт противным голосом, эхом разлетевшимся по полупустому помещению морга.

– Заткнись, – прервала его Нар, и он покорно замолчал, сложил руки на груди и вопрошающе заглянул ей в глаза. – Ясно, что это не ты. У тебя на подобное решительности не хватит. Отец, – подошла она к застывшему на месте Абакяну, взяв его за плечи. – Поезжай домой, я займусь похоронами.

– Я хочу поговорить с теми, кто ведет это дело, – ответил Саркис, недовольный тем, что дочь указывает ему, как поступать. – Или лучше с Гарми. Попроси его приехать ко мне, не хочу появляться в участке.

Не дожидаясь ответа, он вышел на улицу, где его ждала охрана и сопроводила в поместье. Шеф безопасности Джерри Патон, перевел всех своих сотрудников в состояние едва ли не боевой активности, будто ожидал нападения на босса и его семью. Поместье, которое и до этого тщательно охраняли, теперь и вовсе превратилось в объект, попасть на территорию которого было невозможно. Так Абакян спрятался у себя в крепости, кроме Патона, общался только с внуком и его няней и лишь раз имел разговор с человеком из «большого мира». Им был Гарми, шеф полиции, вежливо согласившийся на встречу не на своей территории. Судя по его лицу, он был измучен давлением со стороны высокого начальства и общественности и совершенно не знал, что говорить старику, молчаливо уставившемуся на него. Поэтому сухо сообщил детали убийства, сказал, сколько людей заняты расследованием, и пообещал докладывать о любых новостях. На этом беседа была закончена, Гарми уехал, Абакян остался наедине с Патоном, который высказал свои соображения по поводу происходящего.

– Полиция бессильна, – сказал он, почесав заросшие белесой щетиной щеки. – Слишком уж гладко было совершено преступление. Ни следов, ни зацепок, будто призрак работал. Они, конечно, будут отрабатывать все связи Амины и ее… – Патон замялся, видя, как потемнело от ярости лицо хозяина, – Александра Фреймана. Искать тех, кто заинтересован в смерти обоих или каждого в отдельности. К чему это приведет, не знаю, потому что мотивы, как мне кажется, были у многих, в особенности если учитывать род деятельности Фреймана.

– Он родственник Марка Фреймана или просто его однофамилец?

– Младший сын, – ответил Патон, потянулся в карман за пачкой сигарет, но вспомнил, что старик не любит, когда при нем курят. – Один из владельцев компании… точно не могу охарактеризовать, чем они там занимаются. Подготовлю бумаги на всех членов его семьи.

– Как считаешь, Берт мог избавиться от Амины?

– Не исключено, – Патон задумался и вытащил пачку из кармана. – Но мне не дают покоя эти стрелы, – он покрутил в пальцах сигарету, а после скомкал ее и бросил в пепельницу, стоявшую на столе. – Все выглядит как-то театрально, напыщенно.

– Займись этим лично, – сказал Абакян и устало опустился в кресло, демонстрируя окончание беседы.

– Разумеется, – отчеканил Патон. – Хотел сказать… Берт настаивает на встрече.

– К чертям! Никого не желаю видеть, а его в первую очередь.

– Еще вопрос. Понимаю, что не вовремя, – прокашлялся Патон. – Как поступим с мальчиком? Учебный год в разгаре, стоит ли пропускать занятия?

– Пусть пару недель побудет дома. Предупреди учителей, – Абакян прикрыл глаза, оперся о спинку кресла и взмахнул рукой. – Иди, Джерри, хочу побыть один.