Выстрел

Я корчусь, когда вижу, кто мне звонит, и отвечаю милым голоском:

— Жаклин, здравствуй.

— Где ты была? — раздраженно спрашивает она.

— О чем ты?

— Нейман? Шопинг? Вчера?

Из моей головы напрочь вылетело, что вчера я должна была встретиться с девчонками. Меня отвлекла та ночь в отеле и приятное времяпрепровождение с Декланом, что я даже не подумала, что вместо того, чтобы зависать с ним, должна быть в Неймане.

— Мне так жаль, я совсем забыла. Ты не обиделась на меня?

— Я — нет, но Кэтрин болтала о том, что ты повела себя с ней как сука.

Вот именно это дерьмо я ненавижу в этих женщинах. У меня с ними нет ничего общего. У них слишком много свободного времени, которое они обожают заполнять драмами. Они все испорченные и много на себя берут, все же я вынуждена скрывать все переживания за улыбкой, поэтому я отвечаю:

— Я даже не разговариваю с Кэтрин, когда мы все собираемся вместе.

— Вот именно. Она думает, что ты считаешь себя лучше ее.

Я считаю. Насколько бы я не была ненормальной, я все равно лучше этих поверхностных женщин.

— Жаклин, ты же знаешь, что мне не нравится сплетничать, так что, если больше рассказать нечего, то мне пора.

— Я надеялась, что мы могли бы вскоре собраться. Прошло уже немало времени с того мероприятия в «Лотосе», — говорит она.

— Конечно, я проверю свой календарь и позвоню тебе, — отвечаю я, прежде чем распрощаться с ней.

Иду к Кларе и улыбаюсь, наблюдая за ее перемещением по кухне. На мгновенье я задаюсь вопросом, на что была бы похожа моя жизнь, если бы у меня была мама. Во-первых, меня бы не отправили в приемную семью после ареста отца. Я никогда не видела свою мать. Я не знала, что с ней произошло, и единственным, кто мог бы объяснить мне все, был мой отец, и я была слишком маленькой, когда его оправили в тюрьму.

Я видела несколько фотографий и знаю, что рыжие волосы у меня от нее. У нее была стрижка боб-каре, а мои волосы длинные с легкими волнами. Она была симпатичной. Я раньше воображала себе, как мы живем семьей: с ней и моим папой, пока сидела связанной в том шкафу. Как она улыбалась бы и целовала моего папу, пока я бы ежилась, но тайно любила бы наблюдать их такое общение. Она бы обнимала меня по ночам и качала, пока папа пел бы мне песни. Я никогда не забуду звук его голоса, который меня сопровождал в страну снов.

Кончик носа покалывает, когда я думаю о нем, и я даже не осознаю, как крепко стиснула зубы, пока Клара не спрашивает:

— С вами все хорошо?

Разжимаю зубы, чтобы ответить, десны начинают болеть.

— Останешься на ужин?

Ее теплая улыбка проникает в мои печальные мысли, и я улыбаюсь в ответ, когда он произносит:

— Конечно, — она поворачивается, берет пару тарелок и спрашивает: — Теперь расскажите мне, что вам прислал ваш милый муж?

— Очень красивую маску для маскарада.

— Платье уже подобрали?

Она заполняет наши тарелки, пока мы болтаем о деталях вечеринки, над которой я работаю. Мы ужинаем, разговариваем, смеемся, и на мгновение я воображаю, что она моя мама.

Но только лишь на мгновение.

ГЛАВА

Завтра мой день рождения. Вы думаете, я вся в предвкушении из-за того, что мне исполнится десять, но это только напоминает мне, что жизнь так и не станет лучше. Раньше я ложилась спать и думала, что завтра новый день и оптимистично загадывала желание на звезды. Но звезды не исполняют желания. Я живу с Пиком в этом доме уже два года и знаю, что завтра будет такой же день, как и сегодня, а звезды — это просто светящиеся громадины.

Интересно, позволят ли мне выйти из этой коморки на мой день рождения. Вряд ли. С тех пор, как Карл впервые связал меня здесь, полтора года назад, я провожу тут практически каждые выходные. Когда я рассказала Бобби, что случилось, она просто ответила:

— Ну, а чем ты его спровоцировала?

Ага, оказывается, ей глубоко плевать на нас с Пиком. Мы — просто ее зарплата. Средство, чтобы она оплачивала счета и покупала еду на стол, еду, которую я едва пробовала с тех пор, как меня постоянно запирают со связанными руками.

Я чувствую, что живу больше в темноте, чем при свете. Пик приходит каждую ночь, чтобы поболтать со мной. Не было ни одной ночи, которую он не провел бы по ту сторону двери. Я быстро научилась спать днем, чтобы ночью, когда приходит Пик — бодрствовать. Я никогда не хотела остаться наедине с собой, без него.

Карлу нравится шлепать меня перед тем, как привязать, и теперь с другой стороны двери тоже есть замок. Я хотела рассказать моему соцработнику, но я слишком напугана тем, что потеряю Пика. И нет никакой гарантии, что следующий дом будет лучше этого, и, по крайней мере, здесь у меня есть брат. Так что, когда мой дерьмовый соцработник решила показаться, первый раз за несколько месяцев, я просто промолчала.

Поднявшись на ноги, я позволяю крови прилить обратно к рукам. Я писаюсь, пока жду Пика. Вся эта грязь из-за того, что я мочусь, больше не беспокоит меня. Раньше это смущало, а теперь, это нормально.

— Элизабет, — слышу я шепот Пика и расслабляюсь, он наконец-то со мной — мое отвлечение.

— Хэй.

— Ты в порядке?

— Я даже не знаю, почему ты до сих пор задаешь мне этот вопрос, — отвечаю я.