Выстрел из прошлого

– Вы можете называть меня по имени – Валентином, а можете – Счастливчиком. Вот уж никогда не думал, что такая странная кличка прилепится ко мне. Поначалу меня Лаки Лузером, то есть проигравшим счастливчиком прозвали. Я проиграл потому, что не попал на подлодку, но выиграл по той же причине. Я ушел на берег, едва покинув его. Выпустился я из училища в экипаж штурманом на учебный «ковчег» С-154 с двумя дизелями. Знаете, они в эпоху атомных подлодок незаменимы для операций в локальных конфликтах, для досмотра морского транспорта в прибрежных зонах, в антитеррористических мероприятиях... Ну вот, у меня впереди – подготовка и сдача зачетов на, как у нас говорят, «самостоятельное управление подразделением». Через пару ходовых недель мне стало плохо... Клаустрофобия. Я вдруг ощутил панический страх перед замкнутым пространством. Закрыл глаза и почувствовал, как шатается вокруг меня воздух, надвигаются стены, опускается потолок, вот-вот сдавят меня в лепешку... Вода. Это вода творила со мной что-то невообразимое. В лифте – ничего похожего. В трубе, в которую я ради эксперимента еле-еле влез, – то же самое. Лодка и море отторгали меня. Большего разочарования трудно себе представить. Но я крепился из последних сил. Выслушивал наставления боцмана с самой распространенной на флоте кличкой Морской Волк. «Не обращай внимания на протекающие сальники. Легкие переборки между каютами трещат – а ты не слушай. Двери заклинивает – а ты меньше ходи. С прочного корпуса отлетела пробковая обшивка – есть чем бутылки затыкать». – «А если воздуха не хватает? – спрашиваю. – Пореже ртом воздух захватывать?» – «Верно кумекаешь, умник». Я не выдержал. Сдался. Начштаба бригады сказал: «Может, сумеем компенсировать службу на берегу». Его слова были пропитаны туманом, как балтийское утро. Каждое слово – мель, банка, камень, остров... И вот «высокая врачебная комиссия» списала меня на берег. Начштаба представил меня начальнику разведки флота. Тот тоже вроде бы вконец осухопутился, получил повышение-назначение начальником разведки Московского военного округа. «Поедешь со мной? – спросил контр-адмирал. – Буду рекомендовать тебя в отдел разведки. Работа в ГРУ весьма почетна. У тебя есть характер, я знаю». – «Откуда вы знаете?» – «У тебя плохое настроение, а это и есть характер». Я не был согласен с таким определением, но согласился уехать из города, где все-все резало мою душу. Выкинуть, забыть все раз и навсегда. Если остаться, то зависть к друзьям и тяга к морю сгложут, высосут душу. Мне часто снился один и тот же сон. Я один в тесной камере. Через щели и ослабшие в ржавом металле заклепки сочится вода. Соленая вода. Я понимаю, что это мои невыплаканные слезы. На прощание я сказал начштаба: «Мне хочется заполучить в карточку поощрений и взысканий запись: „Три тысячи суток без увольнения на берег за...“ Причину можно дописать чужой рукой и другими чернилами». Я прошел курс по системе спецназа ГРУ – оружие, рукопашный бой, ориентирование на местности, выживание и так далее. Эти навыки могли пригодиться, если бы экипажу пришлось эвакуироваться с поврежденной подлодки на территорию противника. Этот факт забросил меня в Воронеж, где я год проработал в штабе 20-й армии. На моих плечах погоны лейтенанта флота. Я учусь не отвечать на недоверчивые с примесью пренебрежения взгляды старших офицеров: «Кто ты и откуда?» За меня будто отвечает новый начальник разведки округа контр-адмирал. Мало флотских разведчиков в штабах округов да армий – они во флотах да флотилиях... После адмирал решил подтянуть меня в Москву, в штаб округа. Это событие совпало с присвоением мне очередного звания. Теперь на моих плечах красовались погоны капитан-лейтенанта. Адмирал сказал мне: «Возглавишь отдел агентурной разведки. Два-три месяца посидишь вместе с полковником, подтянешься, а потом займешь его место». Это традиционно называлось – «рассаживать своих людей по местам». Я, капитан, садился на место полковника, но это ничего не значило... кроме очередного повышения, чтобы уравнять меня со старшими офицерами отдела. Это также означало грядущее повышение самого контр-адмирала, который совсем неплохо смотрелся бы на месте командующего Московским военным округом. Но его постигла схожая участь: адмирал по состоянию здоровья сошел на берег, и случилось это накануне присвоения ему очередного звания. Надо ли говорить, что на мне отыгрались, «отправили на фронт», и я стал куратором агентурно-боевой группы?.. Неприятности чередовались с завидным постоянством. В марте прошлого года производились на Балтике плановые учения, в которых принимали участие несколько групп, в том числе и моя агентурно-боевая, состоящая из азербайджанцев. Сценарий прост. Террористы захватили военное судно, на котором оказались агенты военной разведки, выступавшие и как группа поддержки основных ударных сил, а проще – группы зачистки... Зачистку судна начали, когда моя группа, которая, по большому счету, стала штурмовой, закрепилась на борту. Проникновение на судно производилось с воды и воздуха – с маломерных катеров и вертолета. Группа спецназа встретила сопротивление условного противника. Используя прикрытие снайперов и огневой поддержки, она смела нашу группу, поскольку была ориентирована на «лиц арабской национальности». Приказ на уничтожение им никто не давал, лишь рекомендации

: в случае необходимости АБГ пренебречь. На что командир боевых пловцов ответил в том же ключе: «Хорошо». А бойцам отдал приказ, зная, что завуалировано под

рекомендациями

: «Слушай приказ. Группа, которая в плане операции является условно-штурмовой, перешла на сторону противника. Наша задача – зачистить судно. Огонь вести на поражение. Никакого дружественного огня, ясно? Вопросы?» И в этом свете я, «закрепившийся со своей группой на борту», ничего не знал о перетасовке и готовился встретить группу зачистки. Я передал по рации в штаб информацию, которая для спецов стала «элементом силового воздействия». Я снова оправдал свою кличку – кто-то сказал, что мне повезло. Конечно, ведь могли хлопнуть под шумок. Заодно боевые пловцы закаляли себя, свои желудки, чтобы не задергаться в схожей ситуации. Так я потерял агентов. И стал опасаться за свою жизнь. На кой черт военной разведке свидетели натуральной бойни? И я решил бежать за границу. Купил билет до Таллина, там приобрел билет до Хельсинки. Паром – самый удобный способ добраться до Швеции. Больше всего паромов отправляется в Стокгольм из Хельсинки, семнадцать часов ходу, и Турку – одиннадцать часов. Кроме Стокгольма, причал там расположен на северо-востоке города, паромы швартуются в Мальмё.