Выстрел в спину. Обречен на победу

Лева почувствовал себя не в пример прошлому разу свободно и, инструктируемый Сан Санычем, начал играть. Играть оказалось очень интересно. Лева не считал себя человеком азартным, но, как и многие, он ошибался в оценке своей персоны. Сан Саныч понимал в бегах. Лошади, на которых Лева делал ставки, либо выигрывали, либо приходили в первой тройке. Лева все время был близок к победе. Ставить Сан Саныч разрешил лишь рубль. Проиграв пять рублей, Лева получил массу удовольствия. Вот тогда Крошин сказал:

– Сейчас вы отыграетесь, Лева. Идите в кассу, ставьте на три – пять.

Лева еще ни разу не делал ставку в кассе, он передавал свой рубль Сан Санычу, а тот еще кому-то, вскоре им приносили билеты. Чтобы Лева не заблудился, с ним пошла Аня. Высокая, изящная, даже хрупкая, она легко двигалась среди многочисленной публики и быстро привела Леву в кассовый зал. Узнав, что Ане восемнадцать, Лева занял очередь в восемнадцатую кассу. Не ожидая вопросов, Аня быстро сообщила, что живет она с матерью, учится на втором курсе факультета журналистики и уже печаталась в центральной прессе. Заразительно, как-то по-мальчишески расхохотавшись, она подняла мизинец, показывая размеры своих статей. Леве она нравилась, только вот губы и ногти у Ани были, пожалуй, ярковаты, да сигарета, которую она почти непрерывно курила, делали ее чуть-чуть вульгарной.

Поставив на комбинацию три – пять два рубля, они вернулись в ложу. Третий номер, гнедой жеребец по кличке Ринг, выиграл легко, как говорится, водил от столба до столба, на финишной прямой он шел впереди соперников на несколько корпусов. Публика наградила его аплодисментами. Лева понял – Ринга «играли» многие.

– Конечно, – согласился Сан Саныч, – Виталий (так звали наездника) здесь не должен проигрывать. А вот если я прав и выиграет пятый, народ засвистит. – Он взглянул на окружающих и озорно улыбнулся.

Лева заглянул в программку и прочитал: «Гугенот, гнедой жеребец, под управлением мастера-наездника Н. П. Григорьевой».

Он взглянул на противоположную сторону, конюшни еле виднелись, к ним и от них бежали маленькие лошадки, катили игрушечные коляски. Леве стало тоскливо, захотелось уйти. Мысли о деле, ради которого он сюда пришел, факты и фактики, предположения, словно прятавшиеся последние два часа за шумом толпы, суетой, бегом лошадей, разом вынырнули, обрушились на него. Нина находилась в конюшне непосредственно после убийства? Видела убийцу? Видела только труп? Или сама нанесла удар? Сейчас, когда Нина далеко, где-то на той стороне, подобное предположение уже не кажется абсурдным. Сил у нее больше чем достаточно, Логинов, и смещенный с должности, стоял ей поперек пути, мешал работать. Да что он, Лева, знает об их действительных отношениях? Что могла Нина вынести завернутым в газету? Подкову? У нее не хватило времени смыть кровь, положить подкову на место. Нина держала в руке газетный сверток и ушла. Однако, как утверждает Рогозин, она тут же вернулась с молодыми наездниками.

– Простите, я скоро вернусь, – Лева поднялся, не взглянув на девушек и Сан Саныча, выскочил из ложи.

Он пробрался сквозь толпу, выскочил на улицу, побежал вокруг ипподрома к конюшням. Нина вернулась без свертка, значит, она бросила его где-то неподалеку. Она не могла его бросить, должна спрятать. Куда?

Он проскочил через проходную, перед самой конюшней, отдуваясь, вытирая пот, перешел на шаг. Коля умывался, Рогозин выгуливал лошадь. Лева решил пройти по маршруту от конюшни до поворота к кругу ипподрома. Где Нина могла спрятать сверток?

– Наша-то, слышал? – брызгаясь под краном, спросил Коля.

Лева не обратил на него внимания, встал спиной к конюшне. «Она шла неторопливо», – вспомнил он слова Рогозина. Лева медленно направился к кругу, когда Коля, обрызгав водой, схватил его за рукав.

– Не поехала Нина на Гоге, шансов-то выиграть нет, она и посадила в качалку Петьку. – Лева хотел освободиться, но Николай не отпускал. Он тряс мокрыми волосами, шлепал губастым ртом, неприятно дрожали его жирные, похожие на женские груди. – Вот ты напиши, напиши. Как, значит, выигрывать, так мастер едет, а как шансов нету, так помощник. Порядок, а?

Лева наконец отцепил от своего рукава Колину пятерню и подошел к полю.

С трибун ипподрома давно доносился свист, увлеченный своими рассуждениями, Лева не обращал на него внимания. Восстановить путь, которым шла Григорьева из конюшни, найти место, куда она могла спрятать сверток. Лева чуть не столкнулся с выехавшим с круга взмыленным жеребцом.

Гугенот ронял пену, на его черном от пота боку болталась бирка с пятым номером. Нина шла рядом с коляской, держала наездника за руку, Петр то ли всхлипывал, то ли смеялся и монотонно, как пьяный, повторял одно и то же:

– Значит, могу. Значит, могу. Значит, могу.

– Молодец, умница, Петенька, – Нина смеялась. Увидев проезжавшего мимо наездника, она крикнула: – Извиняй, Сергей Трофимович! Пыли не наглотался?

Наездник, лишь сердито буркнув в ответ, прикрикнул на свою тоже еле трусившую лошадь:

– Шагай, безногая! Чай домой идешь, не к столбу!