Выстрелы с той стороны (СИ)

— Моя, — Винтер поднял палец. — То есть, тоже не моя. Но за давностию лет копирайт никто не оспорит. В период падения сёгуната в Японии действовала организация под названием "Новое ополчение" — "Синсэнгуми". Это их ноу-хау.

— Революционная организация? — поинтересовался Ди.

— Контрреволюционная, — Винтер ухмыльнулся. — Там все довольно забавно было, я как-нибудь расскажу… потом. Видите ли, с подачи того, кто собрал всех нас, но уже не может с нами быть, я довольно плотно начал изучать революционные движения в мире. Тогда я… ещё не знал, кто он такой. Я учился в Одессе, в математическом лицее, он читал нам лекции — час в неделю… Был другом мамы. У него был дар — находить людей…

Как-то незаметно бокалы у всех оказались полными, и все снова выпили — молча, не чокаясь.

— Он вёл нас, — первым нарушил молчание Андрей. — То есть, нет. Он понял, куда мы все хотим идти. Что нам — в одну сторону.

— Логистик, связник, боец, — кивнула Алекто.

— И учёный, — добавил Ди. — Если чокнутого профессора, конечно, примут в столь почтенную компанию.

— Чокнутые профессора — это просто жанровая необходимость, — сказал Винтер. — Поскольку то, что мы планируем, между нами, ребята, сугубая фантастика. Вы себе не представляете, до чего нудная и муторная нам предстоит работа. Институт карьерного строительства. Самый худший вид рутины — а без него все остальное не имеет смысла. Если мы доберемся до той стадии, на которой можно будет переходить к открытым действиям, и не переродимся по дороге во что-нибудь двоякодышащее, да если мы вообще доберемся — это будет чудо. Одно утешение: история ещё и не такие коленца выкидывала.

— Значит, голосуем Устав Свободной Луны и командный состав, — подытожил Эней.

— Чтобы не терять времени, предлагаю голосовать списком, — добавила Алекто. — Логистика и координация — Елизавета Бенуа, псевдо Алекто. Связь и транспорт — Александр Винтер, псевдо Машенька. Научная часть — Алексей Сиверцев, псевдо, — она сверилась с планшеткой Энея, — Диан Кехт. Ты потом объяснишь мне, что это за птица. И заместитель всех троих, а также начальник боевой организации — Андрей Витер, псевдо Эней, он же фукутё-сан, — Винтер поднял бровь, но промолчал. — Голосуем в таком составе. Кто за? Единогласно? Принято. Летим.

— Итак, господин Адам Селена у нас образовался, прошу нашего фукутё занести это в протокол.

— Эдам, — поправил Эней, отбивая дробь на виртуальной клавиатуре. — Черт, сыр какой-то получается…

— Не какой-то, а бесплатный. И лежит он, естественно, в мышеловке. Погоди, почему "Эдам"? — переспросил Винтер. — Адам!

— Это как? — Эней прекратил печатать. — Эней, Диан Кехт, Алекто, Маша…

Пират хмыкнул, Дама Червей сложила губы сердечком, а Винтер озвучил:

— Допился, Аeneas. Собственное имя забыл.

— Или не знал? — в голосе государыни было столько яда, что Эней не находил, куда ему провалиться. Наконец сообразил зачерпнуть льда из ведерка и провел им по лицу.

— Лиду сюда! — сдавленно выкрикнул Саша. — Она в восторге от того, как он краснеет!

— Энеус ностер магнус панус, — пробормотал Андрей.

— И славный троянорум князь. Поется на мотив "Шаланды, полные кефали", — заметил Винтер.

— Истоки вашей учености нам уже ясны, юноша, — строго сказала Алекто. — Ваше образование будет на повестке дня одного из ближайших заседаний…

— Хуралов, — подсказал Винтер.

— …отдельным вопросом, — не дала себя сбить Алекто. — А в том, что наши псевдо складываются в аббревиацию точно по Хайнлайну, люди, опять-таки склонные к мистике и обскурантизму, могут усматривать даже нечто провиденциальное. Я не возражаю.

— Сейчас, — сказал внезапно обрадовавшийся Эней, — в караоке будет перерыв. У нас есть ещё незакрытые вопросы?

— Есть, — сказала Алекто. — Где, черт подери, эти колбаски?

Нельзя было сказать, что на столе кончилось все. Но он был к тому близок.

— Щас, — Эней набрал номер.

Через минуту с небольшим дверь распахнулась, и в комнате по очереди оказались:

— блюдо с колбасками;

— Цумэ, несущий оное на вытянутой руке;

— Влада, висящая на Антошке, по-прежнему одетом в платье;

— Лида, висящая на Косте;

— Костя с выражением "я-с-ними-не-имею-ничего-общего" на лице.

И звуковая волна, поскольку вся компания дружно орала песню про пьяного мексиканца, оплакивающего на кладбище свою любовь.

— Кажется, у нас случился непринуждённый переход к культурной программе, — бесстрастно заметил Ди. — Э-э… Машенька, этот зачехлённый предмет — действительно гитара или закамуфлированный гранатомёт?

— Гитара, — вздохнул Эней. — Он ещё и поёт…

— После четвертой — все поют, — отбил Цумэ, — даже те, кому противопоказано.

— Мне уже четыре дня как можно, — ответил Эней.

— Я не про питьё, а про пение. И не про тебя, а про капеллана. И он все равно начнет. Так что я, на твоем месте, ударил бы первым.

— Замётано, — сказал Эней, увидев, что Винтер расчехлил и подстраивает гитару. — Давай, Саня. Заспiваймо нашого гiмна.

— На чией мовi?[4] На русском? На сассенахской?

Чужих ушей тут не было, но всё-таки.

— Ой, мамочки, — сказала Лида. — Двери прикройте.

— Звукоизоляция здесь хорошая, — сказал Эней. — Чехи вообще спецы на этот счет.