Вытащить из петли

Он обернулся и увидел, что из ложи в него целятся двое мужчин, но стрелять не решаются — на сцене было полно народу. Тут один из убийц оседлал позолоченные перила. Сандмен скрылся за кулисами, пробрался сквозь путаницу веревок, спустился по каким-то ступеням и свернул в коридор. Каждый шаг был мукой. В коридоре он остановился и привалился к стене. Он услышал визг танцовщиц на сцене и топот ног по деревянным ступеням. Секунду спустя из-за угла появился мужчина. Сандмен сделал ему подножку и наступил сзади на шею. Мужчина замычал, Сандмен вытащил пистолет из его разом обмякших пальцев и перевернул его на спину.

— Кто вы? — спросил он, но мужчина просто плюнул в лицо Сандмену, и тот крепко стукнул его стволом пистолета по голове.

Сандмен похромал к служебному входу. Позади вновь раздались шаги, он повернулся с пистолетом наготове — но это была только Салли, бежавшая к нему с накидкой в руках.

— Что с вами? — спросила она.

— Растянул лодыжку. Но кость вроде цела.

— Пойдемте. Обопритесь на меня.

Салли вывела его на улицу. Какой то мужчина увидел ее длинные ноги в белых чулках и присвистнул. Она цыкнула на него и набросила накидку.

— Черт! Что случилось?

— В меня стреляли. Из ружья. Но кто, не знаю.

«Серафим-клуб»? Вероятнее всего, особенно после того, как Сандмен отказался от огромной взятки, но это не объясняло предостережения Джека Гуда, что за его голову обещано пятьдесят гиней.

Они шли, то есть Салли шла, а Сандмен ковылял, под аркадой рынка «Ковент-Гарден». Стоял летний вечер, было светло, однако на булыжники, усеянные остатками овощей и раздавленных фруктов, падали длинные тени. Сандмен все время оглядывался, но явных врагов не видел.

— Они, конечно, решат, что я вернусь в «Золотой сноп», — сказал он Салли.

— Откуда им знать, в какую чертову дверь вы войдете? А коли вы в зале, вам, капитан, будь я проклята, ничего не грозит, потому как там каждый будет вас защищать.

— Вам точно не нужно быть в театре?

— У них не выйдет заново начать этот чертов балаган.

Они дошли до Друри-лейн, и Салли открыла парадную дверь в «Золотой сноп».

— Задняя гостиная свободна? — спросил Сандмен Дженк-са, хозяина гостиницы.

Дженкс кивнул:

— Джентльмен сказал, что вы вернетесь, капитан, и занял ее для вас. Вам еще и письмо.

— Должно быть, это лорд Александр, — объяснил Сандмен Салли. — Он хотел, чтобы вы и я с ним поужинали. — Он улыбнулся Салли: — Не возражаете?

— А чего возражать-то? Будет только пялиться на меня, как треска с Биллингсгейтского рынка, верно? — ответила Салли и опустила взгляд на свою короткую клетчатую юбку. — Пойду переоденусь, а то у него глаза выскочат.

Салли побежала наверх, а Сандмен толкнул плечом дверь в заднюю гостиную и с облегчением рухнул в кресло. В комнате было темно — ставни закрыты, свечи потушены. Сандмен распахнул ближайшую ставню и увидел, что гостиную заказал не лорд Александр, а сержант Берриган.

Сержант наставил пистолет в лоб Сандмену и произнес:

— Капитан, они хотят вашей смерти.

Глава 7

Сандмен знал, что должен действовать быстро. Но у него не было времени на то, чтобы выхватить из кармана пистолет — Берриган выстрелил бы раньше, поэтому он решил разговорить сержанта, а там придет Салли и поднимет тревогу. Он поставил левую ногу на стул:

— Растянул, прыгнув на сцену. Меня пытались убить.

— Они послали только меня, капитан. А я в театр не ходил. Стало быть, не один «Серафим-клуб» хочет вашей погибели?

Сандмен пристально смотрел на сержанта Берригана, гадая, кто же еще, господи помоги, был готов заплатить за его голову.

— Должно быть, у нечестных людей жизнь куда легче, — заметил он. — Никто не пытается тебя убить, никаких колебаний, принять или нет двадцать тысяч гиней. Моя беда, сержант, в том, что я так боялся походить на отца, что твердо решил вести себя совершенно иначе, быть заведомо честным. С моей стороны это было жутким занудством, а его просто бесило. Наверное, поэтому я так и поступал.

Если Берригана и удивило это странное признание, он не подал виду. Напротив, его это, казалось, заинтересовало:

— Ваш отец был человек нечестный?

Сандмен кивнул:

— Если бы в нашем мире была хоть капля справедливости, его бы повесили в Ньюгейте. Он не был преступником, почтовые кареты не грабил, по карманам не лазил. Он пускался с чужими деньгами в темные махинации и продолжал бы так делать по сей день, не встреться ему человек поумнее, который обратил против него его же оружие.

Сержант Берриган положил пистолет на стол.

— Мой отец был честный.

— Был?

Берриган зажег две свечи и поднял с пола кувшин пива.

— Да, умер пару лет назад. Он был кузнец и хотел, чтоб я тоже освоил ремесло, но мне, понятно, было виднее? — В его голосе звучало раскаяние. — Я не хотел всю жизнь лошадей подковывать, хотел, как полегче.

— Значит, вы пошли в армию, чтобы не быть кузнецом?

Берриган налил пива и подвинул кружку к Сандмену.

— Я охотился за сундуками. — Охотники за сундуками промышляли тем, что срезали багаж с задков карет. — Меня поймали, судья сказал, что у меня один выбор — между судом и армией. Через девять лет я уже был сержантом.