Выживает сильнейший

Жившей на первом этаже мексиканке-домоправительнице Шарави, одетый в костюм с галстуком, представился инспектором страховой компании. Текст на визитке подтверждал это.

Бывший парковый служащий, объяснил Даниэл, обратился в компанию с требованием возместить ущерб, причиненный землетрясением, поэтому сейчас необходимо убедиться в том, что мистер Тенни действительно проживал здесь во время стихийного бедствия.

— Проживал, — тягуче произнесла мексиканка и смолкла.

— Долго?

— Пару лет. — Женщина пожала плечами.

— Он был спокойным жильцом?

— Вел себя тихо, платил вовремя.

— То есть хлопот не причинял?

— Нет. По правде говоря, я его почти не помню. — Дверь закрылась.

Проверка прошлого Тенни тоже не дала ничего нового. За медицинской помощью не обращался, в клиниках не лежал, записей о нарушениях правил движения нет, как нет и намеков на какую-либо противозаконную деятельность.

Даниэлу пришлось полдня изобретательно лгать в различных учреждениях — с целью убедиться в том, что в радиусе ста миль от города Тенни никуда не обращался с просьбами о социальной помощи, не пытался устроиться на работу ни в одном городке, округе или в разбросанных тут и там зеленых массивах парков и природных заказников.

Значит, он уехал или просто исчез.

И все-таки что-то с парнем было не в порядке, так подсказывала Шарави интуиция. А как еще назвать это чувство? Неясное и смутное, о котором он никогда не говорил с коллегами. Но не принимать его в расчет было бы глупо.

Во-первых, Даниэл знал: Тенни — индивидуалист-одиночка, ему нет дела до инструкций и правил. Читал книжки в рабочее время. Подчеркивал, что он — белый. Сложить все это вместе, и получится определенный тип личности.

Второе: фургон. Перед глазами неотвязно стояла картина того, как Рэймонда Ортиса затаскивают в распахнутую дверцу фургона.

С того дня, как Тенни вышвырнули из парка, машины никто не видел. А вышвырнули его вскоре после исчезновения мальчика.

Залитые кровью кроссовки…

Зеву Кармели он не сказал о Тенни ни слова.

Дипломат звонил Шарави ежедневно между пятью и восемью часами вечера, выходя из себя, если не заставал Даниэла на месте, даже зная, что тот занят делом Айрит и ничем больше.

Сегодня звонок застал Шарави в тот момент, когда он сидел в кухне перед включенным сканером и готовил себе сандвич с тунцом.

— Они делятся с тобой информацией?

— Мы работаем вместе.

— Это уже лучше. Пока… ничего?

— К сожалению, нет, Зев.

Тишина в трубке. Затем неизменный вопрос:

— Стерджис — он, по-твоему, знает, что делает?

— По-моему, да.

— Я не слышу энтузиазма в твоем голосе.

— Знает, Зев. Он нисколько не хуже тех, с кем мне приходилось работать. У него серьезный подход.

— И к тебе тоже?

Почти такой, как бы мне хотелось, подумал Даниэл.

— Да. Жаловаться не на что.

— А психиатр?

— Тоже делает все, что может.

— Но никаких гениальных догадок?

— Пока нет.

Про Петру Коннор и Альварадо Шарави говорить не стал. К чему усложнять?

— Ладно. Продолжай держать меня в курсе.

— Разумеется.

Положив трубку, Даниэл проглотил сандвич, сказал слово благодарности Богу, нараспев прочел ma'ariv и вновь углубился в чтение «Утечки мозгов». Кое-что в содержании ускользало от его внимания: диаграммы, статистические выкладки. Удивительно скучная книга, но, кто знает, может, именно тут удастся отыскать недостающее звено?

Нагромождением заумных терминов и цифр доктор Артур Холдэйн пытается скрыть сущность своей теории, но основная его мысль предельно ясна: интеллектуалы всегда и во всем стоят выше остальных смертных, а посему необходимо поощрять их к активному деторождению. Люди недалекие и тупые в спокойные и добрые времена являются… досадным излишеством природы. Во времена испытаний они превращаются в ненужное бремя.

Сухо и скучно, зато — бестселлер. Некоторым людям для того, чтобы почувствовать себя победителями, необходимо избавиться от всех других.

Он вчитался в биографию Холдэйна.

Еще один житель Нью-Йорка.

Обложка утверждала, что автор является сотрудником института Лумиса, однако манхэттенский агент не засек ни одного телефонного звонка Холдэйна в офис Лумиса. Проживал доктор в квартале Ривердэйл, в Бронксе.

— Приличный район, — сказал агент. — Довольно высокая плата, но в целом ничего особенного.

— А семья?

— У него жена, четырнадцатилетняя дочь и собака, минишнауцер. Два раза в неделю ужинают вне дома, обычно в итальянском ресторанчике. Однажды посетили китайский. Как правило, он почти не выходит, даже в церкви по воскресеньям не появляется.

— Сидит взаперти?

— Иногда целыми днями. Может, пишет новую книгу. Машины, кстати, у него нет. Мы прослушиваем его телефон, но ведь есть еще и электронная почта, а пароль к компьютеру пока не подобран. Пока. По Санджеру и даме с кислым лицом, то есть Хелле Крэйнпул, тоже никаких новостей. Оба знают только работу и дом. Скучная парочка.

— Скучная и умная.

— Это ты так говоришь.

— Это они так говорят.

Агент засмеялся.