Выживает сильнейший

— Он им показался нормальным? — переспросил я. — Не слишком убедительное свидетельство его удовлетворения жизнью.

— Родители сообщили, что Малькольм всегда был очень серьезным мальчиком. Мальчик — это их слово. Гениальным, поэтому они разрешали ему делать все, что он захочет. Он и делал — и давал результат. Тоже их цитирую. Они оба — профессора. У меня сложилось впечатление, что атмосфера в семье была достаточно напряженная. Отпечатки Понсико нашли на шприце для подкожных впрыскиваний и на сосуде с калием, а коронер сказал, что поза, в которой его обнаружили, соответствует версии самоубийства. Заметил также, что смерть была быстрой — массированный сердечный приступ. Однако Понсико мог бы и упростить свою задачу, если бы принял транквилизатор типа того, что дают приговоренным к смертной казни. Но опять же, наблюдателей из АКЛУ[6] Понсико в лабораторию не пригласил.

— Так почему самоубийство посчитали сомнительным?

— Бывшая подружка Малькольма — тоже сотрудница лаборатории, Салли Брэнч, — была убеждена, что там что-то не так, изводила нас звонками, хотела, чтобы мы еще раз все проверили. Говорила, будто такая его смерть — это полная бессмыслица, у Малькольма не имелось причин уходить из жизни, а если бы они и были, то она знала бы о них.

— Несмотря на то что она — бывшая подружка?

— У меня мелькнула та же мысль, доктор. Она еще пыталась бросить тень подозрения на его последнюю знакомую, поэтому мы решили, что ее поступки и слова продиктованы ревностью. А позже я встретилась с этой знакомой и удивилась. — Петра сделала глоток воды. — Ее зовут Зина Ламберт, и она странная личность. Работала в той же лаборатории, но за несколько месяцев до смерти Понсико уволилась.

— В чем заключается ее странность? — спросил я.

— Что-то вроде… превосходства над окружающими. Высокомерие, не вызывающее, но ощутимое. Типа «я умнее тебя, так что не трать мое время». Хотя считается, будто она очень переживала его смерть.

— Интеллектуальный снобизм? — мне захотелось уточнить.

— Совершенно верно. Со стороны это выглядело смешно, потому что Салли Брэнч с ее докторской была нормальным, простым человеком, а тут какая-то лаборантка считает себя корифеем наук. Но дурной характер не переводит человека автоматически в разряд подозреваемых, к тому же у нас ничего против нее и не было.

— А Салли Брэнч как-нибудь обосновала свои подозрения против Зины?

— Она говорила, что Понсико сильно изменился после того, как начал встречаться с Зиной: стал еще замкнутее, менее общительным, появилась враждебность. Мне все это представляется вполне логичным. Естественно, Понсико стал менее общителен с Салли — он же порвал с ней.

— Она не сказала почему?

— Все из-за той же Зины. Послушать ее, так Зина набросилась на бедного Понсико, как коршун на цыпленка, и унесла его прочь. Рассказала о том, что Ламберт помогла ему стать членом какого-то безумно престижного клуба интеллектуалов, и Малькольм стал одержим мыслью о собственной гениальности. Начал превращаться в самодовольного индюка. Однако это лишь слова, мотивов же, по которым Зина могла бы хотеть причинить Понсико вред, Салли так и не привела. В конце концов я перестала отвечать на ее звонки. Теперь же, после того как Майло просветил меня относительно DVLL и связи этих букв с убийствами, рассказал, что кто-то охотится за людьми с задержкой развития и, похоже, ставит перед собой цель осуществить генетическую чистку населения, я думаю, имеет смысл попристальнее всмотреться в этот клуб гениев. — Петра качнула головой. — И все же я не вижу тут никакой связи с Понсико. Разве что он познакомился в этом клубе с вашим киллером и слишком многому, на свою беду, у него научился.

— После ухода из лаборатории Зина устроилась на другую работу?

— Книжный магазин в Силверлейке. Это отмечено в ее деле.

— Салли не сказала, как называется клуб? — спросил я, думая о Нолане, еще одном самоубийце-интеллектуале.

— «Мета». Думаете, здесь может быть какая-то связь?

Я коротко рассказал о том, что вычитал в библиотеке.

— Выживает подлейший, — заметила Петра. — Отец вспоминал о чем-то подобном. Он у меня был профессором Аризонского университета, занимался физической антропологией. Говорил о масштабном исследовании, «проекте человеческого генома», в ходе которого предполагалось создать полную генную карту, проследить, какой ген и за что отвечает. Цель проекта — собрать максимально детальную информацию о каждом из нас. Потенциал для медицины был бы заложен неисчерпаемый, но пугали социальные последствия. Представьте: страховые компании, получив доступ к этой информации, решают отказать в выплате компенсаций из-за какой-то мутации, произошедшей в семье поколения назад. Или, скажем, отказ принять на работу человека, у которого лет десять назад кто-то из родственников умер от рака.

— О! — воскликнул Майло. — Старший Брат выявляет мутации и губит карьеры… А лаборатория тоже вела исследования по этой программе?

— Нет, они занимались проблемами кожи. Но даже если бы и вела, то это не объясняет, почему Понсико покончил с собой.