Выжившая

Непроглядная тьма. Пугающая для тех, кто оказывался здесь впервые,и комфортная безопасная для меня. В этой комнате всегда тихо, за исключением тех дней, когда у нас бывают гости. Я не люблю гостей, они громко кричат и всегда о чем-то просят. Мне это не нравится, меня это злит. Люди приносят с собой много шума, хаоса, грязи и вони, которую потом приходится смывать, соскабливать со стен и пола. Я люблю тишину, стерильность, темноту и одиночество.

Но сегодня мой покой нарушен. Моя нетронутая территория запятнана чужими следами, запахами, слезами, раздражающими всхлипываниями, похожими на скулеж раненного животного.

Сегодня нас здесь двое.

Я неподвижно стою в углу, лицом к стене, чутко улавливая малейшие колебания воздуха и вибрации звука.

–Здесь кто-то есть? - тонкий срывающийся на плач голос режет слух, впивается в барабанные перепонки острыми вращающимися иглами. - Я слышу, как ты дышишь! – уже без слез настойчиво повторяет высокий звонкий голос. Это

невозможно. Меня нельзя услышать.

–Почему ты стоишь в углу? – еще один вопрос, приносящий сумятицу в мысли. Это невозможно. Меня нельзя увидеть.

–Тебя наказали? - раздражающий объект не сдается. Я слышу шорох одежды и звук неуверенных легких шагов, направляющихся в мою сторону. Осторожных шагов, обходящих стол и расставленные вокруг него стулья,

неумолимо сокращая расстояние между нами. Я ощущаю прикованный к своей спине пристальный взгляд.

Внимательный, любопытный,изучающий. Он заставляет меня нервничать,искать причины, объяснения. Я растерян, что мое надежное укрытие раскрыто. В комнате без окон угол является плотным соединением теней, густой концентрацией тьмы.

Только я способен смотреть сквозь нее.

–Тебе тоже страшно? - робкий шепот раздается совсем близко. Я

медленно оборачиваюсь, втягивая приторно-сладкий запах шоколада и ванили. Взгляд выхватывает из темноты маленькое существо в голубом платье и белых колготках, разорванных на коленках. Я умею различать oттенки, даже когда все вокруг объято тьмой. Голубой, как и белый – самые нелюбимые мной цвета.

И она мне не нравится, слишком шумная, звонкая, непонятная, слишком неподходящая моей темной тихoй комнате. Она – это девочка, совсем ребёнок. Босая, напуганная, маленькая. Белокурые волосы, по-детски пухлое лицо и сосредоточенный недетский взгляд. Задрав голову, она смотрит мне прямо в глаза и не боится. Меня не боится. Девочку пугаю не я, а то, что привело ее сюда.

–Ты знаешь, где Руби? - со слезами в голосе спрашивает нарушитель моего единения с тишиной. Я отвечаю не сразу, увлекшись рассматриванием странного ребенка. До нее здесь никогда не было детей.

– Руби?

–Моя сестра, – поясняет девочка и начинает быстро тараторить. Мое звуковое восприятие едва успевает за ней, потому что не привык слышать так много слов подряд. – Мы ехали за город, и я уснула на заднем сиденье. Α потом оказалась в этой комнате, с тобой. Это не ты принес меня сюда?

–Не я, -отвечаю твердо, без запинки, озадаченно рассматривая ребенка.

–Ты знаешь, где Руби? - сдавленно повторяет напуганное создание.

– Не здесь, - коротко бросаю я, чувствуя прилив раздражения.

Девочка молчит какое-то время, раздумывая о чем-то своем и все так же скрупулёзно изучая моё лицо. Потом неуверенно кивает, отступая назад, и садится на стул, даже не обернувшись. Как и когда она успела запомнить расположение мебели?

–Ты отвезешь меня домой? – вытирает грязным рукавом мокрые глаза, оставляя на щеках грязные разводы. Это выглядит неправильно, неэстэтично, сводя на нет все очарование удивительного контраста светлых растрепавшихся косичек и огромных очень темных глаз. Дети должны быть чистыми, аккуратными. Когда я был маленьким, отец приходил в неистовство, ėсли замечал, что моя одежда испачкана или не убрана комната. Он научил меня ценить чистоту. Соблюдать порядок – важно. Если вокруг тебя грязь,то ты пропитываешься ею, позволяешь нечистотам проникнуть внутрь, запятнать, завладеть, поглотить.

Я протягиваю ребенку ослепительно-белый платок, находящийся всегда при мне.

–Вытри лицо, - строго требую я, копируя отцовские интонации. Она берет квадратный лоскут ткани маленькими испачканными пальцами.

–Спасибо, – слышу в ответ искреннюю благодарность. – Ты можешь включить свет?

– Могу, – киваю я. - Но не хочу.

Она замолкает, обдумывая мои слова. Трёт ладошки, пахнет конфетами и совсем не плачет. Не забивается в ужасе в угол, не зовет на помощь, не умоляет отпустить ее. Она задает вопросы, видит в темноте и слышит, как я дышу. Она ведет себя совсем не так, как другие гoсти. Может, потому что она – ребенок?

Или потому, что мы здесь одни?

Девочка снова начинает мне нравиться, несмотря на навязчивый запах, пропитавший небольшое пространство комнаты. Сладости я не выношу с детства. Конфеты оставляют липкую грязь на пальцах, липкий вкус во рту.