Выжившая

Мне нравится вoзвращаться сюда после длительного отсутствия. Так гораздо ярче ощущается разница. Белый дом с крышей из красной черепицы, обнесённый высоким забором, спрятанный недалеко от шумного Нью-Йорка, среди колышущихся на ветру могучих кленов и сосен, яблоневый сад на заднем дворе, аккуратно подстриженная лужайка, обвитые лианами круглые беседки и небольшой мраморный фонтанчик с фигуркой улыбающегося ангела в центре. Этот дом – мое личное место силы. Неприветливый для незнакомцев, он принял меня, стоило впервые войти в разводные металлические ворота и замереть на заросшей дорожке, изумленно изучая неожиданное наследство. Я смотрел на безмолвный притихший дом, а дом – на меня широкими пыльными окнами с потрескавшимися витражами. «Ну, здравствуй», – сказал я. А дом приветственно заскрипел покосившимися прогнившими ступенями. Это было мгновенное узнавание, признание с первой секунды. Несмотря на то, что живу я здесь не один, меня никогда не покидает ощущение, что дом принадлежит только мне, а я – ему.

Странно, правда? Ничего удивительного, все дело в неосязаемом магнетизме этих мест.

Я задерживаюсь на крыльце, вдыхая целительный аромат хвои, дождя и влажной земли. Осенний короткий ливень сотворил маленькие лужицы, но от них через час не останется ни следа. Толкаю массивную дверь и прохожу внутрь, оказываясь в просторном светлом холле. Здесь пахнет иначе: цитрусовым полиролем и свежими розовыми гортензиями, которые выращивает моя сестра в специальной теплице, и каждые три дня меняет букеты в вазах, расставляя их по всему дому. Ей ңравится, когда в комнатах пахнет весной и цветами, даже если за окном поздняя грязно-серая осень.

В большие окна мягко крадутся золотистые лучи солнца, выглянувшего из-за тяжелых серых туч. Крошечные частички пыли кружатся в потоках теплого света и ложатся тонким кружевом на открытые поверхности и декоративные предметы обстанoвки, оседают на мраморной столешнице камина, на зеркальной глади овального столика, на крученых ножках и деревянных подлокотниках кресел, на широких подоконниках и полках встроенного шкафа с книгами.

Сняв пиджак, оставляю его на диване, на стол кладу дипломат с документами и ноутбуком. Сегодня я буду работать здесь, перед разожжённым камином под умиротворяющее потрескивание дров. У меня имеется отдельный рабочий кабинет, но после дождя там появляется промозглая влажность, сменяющаяся запахом затхлости при включении прогрева.

Достав стакан и откупоренную бутылку хорошего виски из минибара, я наливаю совсем чуть-чуть и залпом выпиваю, ощущая першение в горле от горького алкоголя, через минуту сменяющегося приятным согревающим теплом. Взгляд возвращается к оставленным документам, требующим пристального внимания, но прежде чем придется погрузиться в работу, у меня имеется ещё одно важное дело.

Тяжело вздохнув и ослабив петлю галстука, я нехотя направляюсь к деревянной лестнице с резными перилами,

ведущей на второй этаж. Ступеньки поют тоскливую мелодию под моими удобными итальянскими ботинками. Один пролет пройден.

Глухой звук моих тяжелых шагов по длинному коридору, устланному красно-коричневым ковровым покрытием, в тишине дома кажется оглушительным. Я неспешно иду вдоль анфилады закрытых спален. Всего шесть, и только две жилые.

Плюс мой кабинет, почти антикварная библиотека и скрoмных размеров спортивный зал. Сворачиваю налево и упираюсь в тяжелую железную дверь, достаю ключ из специальной ниши в стене и, вcтавив в замочную скважину, делаю три полных оборота. Скрежет царапает слуховые рецепторы, я открываю дверь, мысленно делая себе напоминание о том, что в следующий раз надо прихватить с собой масло. Запираю дверь изнутри и прохожу дальше.

И снова лестница, но теперь ведущая на чердак. Здесь нет никаких резных перил, ковров и мягкого освещения.

Кромешная тьма, сквозь нее убегают наверх двадцать широких ступеней из грубой древесины, ещё одна металлическая толстая дверь, а после решетка с навесным замком. Я двигаюсь наощупь, по памяти, совершая автоматические действия. Мне не нужен фонарик в телефоне, чтобы подсветить себе путь.

Единственный ключ подходит к каждой преграде, но механизм открытия замков разный. Тот, кто не был здесь ни разу, сразу не справится, даже при ярком свете.