Выжившие

— Мы не знаем, что будет там. Военные базы — ерунда для кайрамов. Да даже полукровки не представляют собой особой опасности. Меня беспокоят двое. Лонгвей и Киву. Что—то мне подсказывает, что эти двое не перейдут на нашу сторону. Вы думаете, что знаете Бранна, но ваше с ним знакомство длится не так уж и долго. Говорят, что он убил нескольких «охотников». Эта тварь сильная. Первая Мировая вскормила его, как мать — грудного младенца, Вторая Мировая — сделала его тем, кем вы его увидели в день вашего знакомства. Взрыв атомного реактора в Индии вернул ему потраченные силы, здоровье и молодость. А уничтожение всего человечества сделало его едва ли не божеством. Я бы на твоем месте опасался встречаться с ним. Ты порушил его планы, а, значит, поплатишься головой. И он умеет мстить. Да так, что я врагу не пожелаю.

— Тогда почему он пытался меня спасти? — задумчиво произнес Лесков.

— Может, он — твой папаша? Как в лучших традициях бразильских сериалов. Там вечно потерянные отцы и дети находят друг друга в последней серии.

В тот же миг Лесков снисходительно посмотрел на Фостера:

— Что за бред? Мне бы Вайнштейн сказал… Было бы сходство энергетики или… У нас совершенно разные способности!

— Энергетика «паразитов» переменчива, как ветер, так что в данном случае твой Вайнштейн такой же бестолковый, как и остальные «энергетические». Способности твои могли передаться тебе от матери. Или вообще от деда какого—нибудь. Ты что—нибудь знаешь о своей матери?

— Я пытался ее искать, но поиски не увенчались успехом. Возможно, уже на тот момент ее не было в живых.

— Лучше бы ты все же оказался случайным сынишкой Киву… Сомневаюсь, что в нем резко проснутся отеческие чувства, но он хотя бы не размажет тебя по стене в первую же секунду вашей встречи. А заодно и нас.

Около восьми часов вечера полукровки начали собираться у входа в зал, где находилась телепортационная «арка». С первого взгляда на них было заметно, насколько они встревожены.

Было решено разделиться на три группы, чтобы нанести удар одновременно по трем точкам. В Новую Зеландию должны были отправиться Вероника, Матэо, Кристоф, Ханс, Владимир Иванович и Карэн. На Золотой Континент — Дмитрий, Эрик, Жак, Альберт, один из близнецов Шевченко и старик Мицкевич. На третью базу, расположенную в Новой Гвинее — Елена, второй близнец Шевченко и остальные московские «энергетики». Среди последних были двое опытных военных, поэтому за эту группу Лесков опасался чуть меньше, чем за остальных. К тому же последняя база находилась на поверхности, и ее достаточно было попросту сжечь вместе с морским флотом. Затем добраться до телепортационной «арки», что находится в правительственном здании и вернуться в Петербург.

Что касается Новой Зеландии, то здешняя база находилась глубоко под землей, поэтому приходилось полагаться исключительно на собственные способности. Но там хотя бы, по сведениям Фостера, не содержались вражеские полукровки. Чего нельзя было сказать о базе Золотого Континента. На данный момент это была самая опасная точка, и, когда было решено, кто туда отправится, Дмитрий и остальные невольно почувствовали себя смертниками.

Прощаться с друзьями в данный момент было особенно тяжело. За время пребывания в подземном Петербурге Альберт, Кристоф, Ханс, Вероника, Матэо и даже Жак обзавелись людьми, которым они были не равнодушны. Что касается Дмитрия, он с улыбкой выслушал пылкую речь маленькой Бехтеревой, которая крепко обняла его за шею. Затем настала очередь Ивана.

— Там ведь тоже есть люди, и я могу быть полезен, — начал было Бехтерев, но Лесков прервал его.

— Ты нужен здесь, — произнес он, улыбнувшись. — Я знаю, что ты пойдешь со мной до самого конца, но сейчас ты должен остаться. Сохранишь это для меня?

С этими словами Дмитрий извлек из кармана золотую цепочку с крестиком и кольцо. Несколько секунд Бехтерев молча смотрел на украшения, после чего его губы дрогнули, и он отвел взгляд.

— Возьми, — попросил Лесков и вложил золото в ладонь друга. Затем они обнялись. В этот момент Иван почувствовал, как у него на глаза наворачиваются слезы. Почему—то все постоянно корили его за слишком жесткий характер, но в такие моменты он как будто снова становился шестилетним мальчишкой, которого пожалел сосед, когда пьяный отец в очередной раз разбил ему губу.

— Присмотришь за Катей и Оксаной? — еле слышно произнес Дима, и в тот же миг усмехнулся, услышав грубое:

— Сам своих баб пасти будешь!

Затем Ивана сменил Рома. Он снова начал заикаться, поэтому каждое слово давалось ему с неимоверным усилием. Как и Белова, он просил Диму быть осторожным, беречь себя и обязательно вернуться. А затем тоже обнял, чувствуя, насколько сильно Лесков стал ему дорог. До войны они часто ругались по каким—то мелочам, за которые сейчас Ромка корил себя. Они были «стаей», и никакие люди, никакие деньги, никакие идеологии не должны были встать между ними.

После к Дмитрию приблизилась Оксана.