Выживший во тьме

Это был не просто страх… Сама преисподняя показала свой лик, безумный и могущественный, неумолимый и всепожирающий. А в следующее мгновение начался ад! Не было ни дня, ни ночи. Все стало одного цвета – цвета смерти! Плавились и горели камни, неслись вырванные с корнями деревья, земля под ногами становилась на дыбы. Даже на следующий день я бы не смог вспомнить, как мне удалось спастись: если до Большого взрыва я еще что-то соображал, то после него мною руководил только инстинкт…

Выжить в этом аду было нельзя. Но я не хотел этого понимать – и бежал! Это был непрерывный, непрекращавшийся бег. Бежавшие рядом падали в бездонные ямы и широкие провалы – и сгорали, не успев достичь дна. На оплавленных и переломанных стенах виднелись контуры фигур – следы человеческих тел – там, где их настигла вспышка от взрыва. Люди, обезумевшие и озверевшие, рвали друг друга на куски, чтобы выбраться, вылезти первыми из этого кошмара.

Разум стал бессилен – мною руководили только ужас и инстинкт. Прежде чем плита, содрогаясь, исчезала в расширявшейся яме, я успевал перепрыгнуть на другую. До того как испепелявший огонь вырывался из глубин, я успевал покинуть опасное место… Сколько это продолжалось? Минуты? Часы? Я задыхался, одежда превратилась в рваные и тлеющие лохмотья, руки были изрезаны и обожжены, волосы обгорели. Сердце рвалось из груди, а легкие жаждали хоть глоток чистого воздуха, не замутненного чадом, копотью и пеплом…

Я видел, как в черном небе, покрытом сполохами огня и взметнувшимися вверх обломками, падал самолет. Он заваливался на одно крыло, из правого двигателя валил густой шлейф дыма. Надсадный рев сменился громовым раскатом – одно крыло отвалилось, аэробус закружился и стремительно понесся к земле. Из исполина вываливались маленькие пятнышки, едва различимые при этом свете, – люди… Разваливаясь, самолет пересек небо, проложил себе страшную дорогу сквозь тучу и дым – и огненный столб возвестил о том, что он упал в нескольких километрах от меня. А точки, которыми усеяло все небо, все падали и падали на горящий город – и вскоре первые из них достигли поверхности. Тем, кто погиб сразу, повезло больше: они не испытали всепоглощавший страх, который до последнего момента был спутником летевших навстречу неотвратимой гибели. А потом вздрогнуло само небо. Дернуло так, что казалось, от этого рывка погибнет все, что еще осталось. Подлетая вверх от толчка, вырвавшего у меня землю из-под ног, я заметил, что в том месте, где тянулся огненный хвост, часть города будто мгновенно исчезла, ушла в никуда. И тут же жестокий удар о поверхность вернул меня к действительности, сразу заставив вспомнить о спасении собственной жизни. На какие-то секунды все остановилось – словно земля наращивала силы перед очередным ударом.

От жажды и сухости, от едкого дыма, буквально раздиравшего внутренности, безумно хотелось пить. Пробив ногой стекло, я вытащил из перевернутой машины бутылку – их много валялось внутри – и опрокинул ее содержимое в рот, не глядя на этикетку. Я захлебывался водой с песком и дымом.

Мимо проползала собака. У нее были перебиты все лапы, оборван хвост, выжжен один глаз. Уцелевшим глазом она смотрела на меня – и в ее взгляде я читал ужас и вопрос, на который не мог дать ей ответа: «За что?» Я уронил бутылку. Собака дернула языком, пытаясь поймать сбегавшие капли. Асфальт дернуло – новый толчок разбросал нас в разные стороны. Ее зацепило за шкуру и протянуло куда-то в сторону. Она даже не визжала – скрученные мотки проволоки, невесть как оказавшиеся в этом месте, как наждаком сорвали с нее весь меховой покров, оголив кровавое полотно голого мяса, костей и мышц. Последующий толчок увлек ее в пропасть…