Взаперти

– Она в степени влияния. Если угодно, в масштабе мышления. Взять того же Сарданапала. Когда он был палачом в банде Рочняка и даже Бармина, это никак не влияло на его статус. Мало ли в России выродков, которые легко убивают? Имя Кутасову сделали два знаменитых побега, о которых в тюрьмах сложили легенды. Фартовые по-своему сентиментальны и любят сочинять мифы. А еще парень рос, он имел потенциал крупного злодея. Рано или поздно он взобрался бы на уголовный олимп. Когда Сарданапал начал править Литовским замком, только тогда «иваны» признали его равным себе. И даже такой авторитетный человек, как Господи-Помилуй, согласился играть роль прикрытия…

После этого откровения Филиппов задал давно заготовленный вопрос:

– Скажите, Тольх, а есть сейчас в столице «иван иванович»?

– Один есть в Москве, и до недавнего времени еще один был в Ростове-на Дону. Но ваш Лыков вывел его в расход.

– Я имею в виду Петербург.

Но тут подследственный замкнулся и про самое важное не сказал главному сыщику ни слова. Зато заявил со знанием дела:

– В последнее время обозначилась тенденция: «иваны» стали смыкаться с политическими. Пока лишь в тюрьмах, но затем это начнется и на воле. И когда два главных противника власти объединятся всерьез… Мало никому не покажется.

– Да полно вам. Их интересы столь различны!

– Говорю как есть, господин Филиппов. Положение очень серьезное. И вашему товарищу оно уже сейчас может выйти боком. Лыкова фартовые сильно боятся. Других – нет, а его страшатся. Статский советник – сам себе закон. Встреча с ним может стоить иному негодяю жизни. Без дознания, суда и прочей канители. И сейчас очень удобный момент, чтобы свести счеты с сыщиком.

Владимир Гаврилович сам приехал в тюрьму и кратко пересказал Лыкову содержание бесед с Тольхом. Он резюмировал так:

– Есть некто, стоящий над бывшим делопроизводителем. Тольх – исполнительный директор в «мастерской», но никак не главный акционер. И витает сей неведомый нам господин намного выше, чем Леон Адольфович. Я думаю, судя по масштабам аферы, он где-то у Хрулева, в Главном тюремном управлении. Но как узнать имя?

– Тольх уперся?

– Да, ни в какую не хочет выдать своего хозяина. Видимо, мы вскрыли только часть. И те спрятанные им «иваны», что не выявлены, пугают надворного советника. Боюсь, мы вырвали вершки, но оставили корешки. Англичане каким-то образом узнали имя главного кукловода и дали ему заказ. Сначала на лжесвидетельство, потом на ваше убийство в Литовском замке. Вот такие дела, Алексей Николаевич. Британские нефтепромышленники в моем городе знают больше меня. Невероятно, но факт.

Вскоре обитатели Семибашенного прослышали, что свидетели обвинения против Лыкова изменили свои показания. И он действительно не делал того, за что угодил на откидную койку. От сидельцев новость дошла до надзирателей. Однажды Алексей Николаевич почувствовал, что отношение к нему изменилось. Сначала он приписал это успехам в борьбе с фартовыми. Вот рядовым узникам полегчало, и они благодарны сыщику. Но все оказалось сложнее. Каждый арестант любит истории о том, как ложно обвиненный вновь обретает свободу. То истинный преступник заболел и на смертном одре признался в своем грехе. То его под старость лет замучила совесть. То неожиданно открылись обстоятельства в пользу несчастного. Все такие байки – вымысел. Отмена приговора случается исключительно редко. А тут вдруг в соседнем коридоре вот-вот произойдет невозможное… Заключенный Лыков воплотил мечту каждого маленького человека, угодившего в тюрьму случайно. Рецидивистам, фартовикам подобные мечты и на ум не приходят. Но большую часть узников составляют те, кто попал за решетку по стечению обстоятельств. Теперь они ходили за бывшим статским советником толпой. Спрашивали совета, робко просили прочитать письмо из дому. Дарили свои поделки. Некоторые из них оказывались мастерски изготовленными. Например, рабочий столярной мастерской Култышкин выточил из кедра фигурку оленя. Олень украшал герб Нижегородской губернии, и сыщик принял подарок с благодарностью.

Отбытие заключения превратилось для Алексея Николаевича в формальность. Он ходил по всему замку, и надзиратели, завидя его, вставали во фрунт. Люди Филиппова то и дело вызывали сыщика на допросы, очные ставки или совещания. Забирали по повестке утром, а сдавали в замок вечером. Лыков успевал забежать домой, поесть вкусной стряпни, поговорить с Ольгой и даже полежать на диване. По всему чувствовалось, что скоро его испытанию придет конец. Так миновал еще месяц.