Взгляни на дом свой, ангел

«Конь» Хайнс сел у другого конца стойки. Юджин, Опираясь на засаленный мрамор стойки, запел:

Хей-хо, хей-хо, стервятник,

Дерри, дерри, дерри-о!

— Заткнись, дурак!! — вполголоса хрипло сказал моряк и ухмыльнулся.

Сел стервятник на скалу

Дерри, дерри, дерри-о!

Снаружи в юном сером свете энергично пробуждалась жизнь. Трамвай медленно свернул в поперечную улицу после того, как вожатый высунулся в окно и аккуратно перевел стрелки длинным крюком, выдувая теплый туман дыхания в холодный воздух. Полицейский Лесли Робертс, худой и желчный, апатично прошаркал мимо, помахивая дубинкой. Негр-уборщик из аптеки Вуда быстро вошел в почтамт за утренней корреспонденцией. Дж. Т. Стирнс, железнодорожный агент, ждал на тротуаре напротив трамвая, идущего к вокзалу. У него было красное лицо, и он читал утреннюю газету.

– Вон они ходят! — внезапно крикнул Юджин.— Как будто они не знают про это!

— Люк,— сказал Гарри Тагмен, отрываясь от газеты, мне было очень грустно узнать про Бена. Он был чудесный парень.— И он снова занялся чтением.

— Черт побери! — сказал Юджин.— А мы и не знали!

И он разразился неудержимым всхлипывающим смехом, который рвался из него со свирепой яростью. «Конь» Хайнс хитро посмотрел на него. А потом опять занялся своей газетой.

Братья вышли из закусочной и направились домой среди утреннего оживления. Сознание Юджина продолжало возиться с пустяками. На улицах слышалось морозное потрескивание и грохот жизни: хищное дребезжание колес, скрип ставен; перламутровое небо приобрело холодный розовый оттенок. На площади вожатые стояли среди своих трамваев, громко болтая в клубах пара. В «Диксиленде» была атмосфера изнеможения, нервного истощения. Дом спал; на ногах была одна Элиза, зато в ее плите потрескивал яркий огонь и она была полна деловитости.

— Теперь, дети, ложитесь спать. Нам всем предстстоит много работы днем.

Люк и Юджин пошли в большую столовую, которук Элиза превратила в спальню.

— Будь я п-п-проклят, если буду теперь спать наверху,— сердито сказал моряк.— После этого — ни за что!

— Пф! — сказала Элиза.— Это только суеверие. Меня бы это ничуть не испугало.

Братья проспали тяжелым сном до полудня. После этого они пошли к «Коню» Хайнсу. Он сидел, удобно задрав ноги на письменный стол, в своей маленькой темной конторе, пропахшей папоротниками, ладаном и старыми гвоздиками.

Когда они вошли, он поспешно встал, затрещав накрахмаленной жесткой рубашкой, и торжественно зашуршал черным сюртуком. Потом он заговорил с ними приглушенным голосом, слегка наклонившись вперед.

Как похож на Смерть этот человек (думал Юджин). Он думал о страшных тайнах похорон — темный вурдалакский ритуал, непотребное сопричащение с мертвым, пронизанное черным колдовством. Где чан, куда они выбрасывают части? Поблизости есть ресторан. Потом он взял протянутую ему холодную немощную руку с веснушками на тыльной стороне ладони, и ему показалось, что он коснулся чего-то набальзамированного. Гробовщик держался не так, как утром: манеры его стали официальными, профессиональными. Он был бдительным распорядителем их горя, опытным конферансье. Он тонко дал им почувствовать, что в смерти есть порядок и декорум, что надо соблюдать траурный ритуал. Это произвело на них впечатление.

— Мы решили, что нам с-с-следует сначала п-п-поговорить с вами, мистер Хайнс, по поводу г-г-гроба,— нервно прошептал Люк.— Мы хотим спросить вашего совета. Помогите нам выбрать что нибудь подходящее.

«Конь» Хайнс одобрительно и достойно кивнул. Потом он мягко провел их в большую темную комнату с натертым полом, где в густом мертвом запахе дерева и бархата стояли на подставках с колесиками роскошные гроба, тая гордую угрозу.

Ну, — сказал «Конь» Хайнс негромко,— я знаю, что ваша семья не хочет ничею дешевого.

Да, сэр,— решительно сказал моряк,— мы хотим с-с-самое лучшее, что у вас есть.

Эти похороны представляют для меня личный интерес,— сказал «Конь» Хайнс с мягким чувством.— Я знаю семейства Гантов и Пентлендов больше тридцати лет. Я вел дела с вашим отиом почти двадцать лет.

А я х-х-хочу сказать вам от имени семьи, мистер Хайнс, что мы очень ц-ценим ваше отношение,— сказал Люк очень убедительно.

Ему это нравится, думал Юджин, любовь всего мира. Он должен добиваться ее во что бы то ни стало.

— Ваш отец,— продолжал «Конь» Хайнс,— один из старейших и наиболее уважаемых коммерсантов в городе. А семья Пентлендов — одна из наиболее богатых и видных.

На мгновение Юджин зажегся гордостью.

— Вам не годится что-нибудь поддельное. Это я знаю. Вам надо что-нибудь в лучшем вкусе и благородное. Верно?

Люк энергично кивнул.

— Да, мы именно так к этому относимся, мистер Xайнс. Нам нужно-лучшее, что у вас есть. Раз дело касается Бена, м-м-мы не экономим,— гордо сказал он.

— Ну, в таком случае,— сказал «Конь» Хайнс,— скажу вам свое честное мнение. Я мог бы отдать вам вот этот по дешевке.— Он положил руку на один из гробов.— Но это не то, что вам нужно. Конечно,— сказал он,— он не плох за такую цену. Он стоит этих денег. Он послужит хорошо, будьте уверены. Он окупит свою стоимость…

Вот это мысль, подумал Юджин.