Взять свой камень

Побежал обратно, прижав ее к груди, запаленно хватая ртом пахнущий гарью горячий воздух. Успеть, надо успеть!

Гельмут увидел только мелькнувшую на тормозной площадке тень и, почти не целясь, выстрелил в нее несколько раз. Неловко согнувшийся Цыбух конвульсивно дернулся – в него угодила пуля из парабеллума штурмбанфюрера. Изумленно открыв рот, быстро наполняющийся темной кровью, Гнат тяжело осел на дощатый пол. Он уже не видел, как хлестнула с водокачки по пытавшимся броситься следом за Волковым солдатам пулеметная очередь, как вжался в стену, спасаясь от пуль, Шель. Для Гната Цыбуха уже кончились война и его жизнь…

Солдаты полезли под вагоны, но, выскочив на соседний путь, напоролись на встречный огонь автомата Денисова. Оставив на гравии несколько трупов, они попрятались за стоявшие рядом платформы, с тревогой глядя на бушующий огонь. Чадно коптил мазут, синеватыми огненными шарами рвался вверх горящий керосин, грозили взорваться и заполонить все вокруг морем пламени цистерны с бензином, а с водокачки, не переставая, бил и бил пулемет, словно захлебываясь от нетерпения забрать новые и новые жизни, вколотить пулями в землю пришедших сюда завоевателей и выстроить над ними шеренги кладбищенских березовых крестов с уныло сидящими на их верхушках стальными шлемами.

Языки огня, как протуберанцы, тянулись к стоявшим на соседних путях вагонам, лизали их, обугливая доски, заставляя дерево сжиматься от нестерпимого жара и тлеть, чтобы потом вспыхнуть, уступая неистовому натиску пламени.

«Они выжгут нас, – мелькнула у Гельмута паническая мысль, – заставляя отходить под пулями перед стеной огня!»

– За мной! – закричал он прижавшимся к стене станционного здания солдатам.

Главное сейчас – подавить пулемет на водокачке, подавить любой ценой, не дать ему контролировать всю станцию, насквозь прошивая ее страшным, смертельным ветром очередей.

Пригибаясь к земле, Шель бросился к залегшей цепи. Вперед, в мертвое пространство, не простреливаемое в водонапорной башне, – там спасение! Пули взрыли гравий около его ног. Он упал, перекатился, свалилась с головы черная фуражка с высокой тульей. Увидел рядом бледное, с расширенными от страха глазами лицо молодого солдата.

– Огонь! Огонь по водокачке! – перекрывая гул пожара и грохот пулеметных очередей, закричал штурмбаннфюрер, заметив, что командовавший солдатами офицер лежит лицом вниз, не подавая признаков жизни. Мундир на его спине был вспорот очередью.

– Пятеро со мной, остальным прикрывать! – скомандовал Шель, переползая ближе к кирпичной стене и отыскивая взглядом пролом.

Затрещали автоматы, пулемет стал огрызаться еще злее, шальные пули с визгом уходили в небо, рикошетили от рельсов и выбивали щепки из шпал, поднимали облачка пыли, когда попадали в гравий, и глухо стучали по стенкам вагонов.

Гельмут сунул пистолет в кобуру, взял автомат убитого солдата и ящерицей пополз к водокачке. Руки жгла крапива, удушливая пыль и запах гари сбивали дыхание, заставляя тяжело отдуваться, но он полз и полз, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, где его солдаты. Их уже стало только четверо – пятый остался лежать на рельсах, так и не сумев перебраться через них.

Шель торопился – каждая секунда промедления грозила новыми потерями. Русские оказались более сильным противником, чем он мог предположить, и он честно признался себе, что недооценил их. Но если уж проигрывать, то хотя бы с минимальными потерями. И как преследовать убежавшего с ребенком на руках русского, если в любой момент в спину может ударить пулеметная очередь?

Вырваться со станции русские не должны, особенно если удастся уничтожить пулеметчика, засевшего на разрушенной водонапорной башне. Это наверняка тот самый пулемет, который они взяли при нападении на лесной дороге. Вот где он сказал свое веское слово! Только бы удалось уничтожить…

Добравшись до водокачки, Гельмут немного отдышался. Подтянулись солдаты – потные, грязные, возбужденные опасностью. Сделав знак следовать за собой, Шель крадучись пошел вдоль стены. Как только русский умудрился забраться наверх? Ведь Гельмут вчера сам осматривал разбитую башню и убедился, что влезть на верхние балки совершенно невозможно – лестница разрушена взрывами. Но русский влез!

Вот и пролом. Осторожно заглянув в него, штурмбаннфюрер увидел сидящего верхом на балке русского пулеметчика и поразился – это же тот самый, из НКВД!

– Гранату! – протянув руку назад, потребовал Гельмут.

Ощутив в руке тяжесть поданной солдатом противопехотной гранаты, он отвинтил предохранительный колпачок, дернул шнур и метнул ее внутрь. Плашмя упал на землю.

Грохнул взрыв, поднялось облако кирпичной пыли, и пулемет замолк. Но ненадолго. Через несколько секунд он вновь ударил по поднявшимся было солдатам.

Тогда, передернув затвор автомата, Шель нырнул в пролом и, подняв ствол вверх, начал крестить длинными очередями сплетение балок…