Взять свой камень

От таких мыслей тревожно сжалось сердце, словно ощутило холодок смертельной опасности: неужели у порога стоит страшнейшая война? Мелькнуло в голове: хорошо, семью не привез. Они так далеко отсюда, так далеко, что не смогут достать немецкие самолеты. Мелькнуло и тут же пропало, заслоненное другим: надо срочно доставить бумаги и доложить обо всем. Пусть и его рапорт станет еще одной песчинкой, способной перетянуть чашу весов там, наверху, где решается вопрос о выводе регулярных частей Красной Армии ближе к границе, – если слышен рев танковых моторов, причем уже не первую ночь, если летают почти над головами немецкие самолеты с подвешенными бомбами, если немцы сняли ограждения…

Денисов потуже затянул на себе ремень с тяжелой кобурой ТТ и пощупал надетый под гимнастеркой брезентовый пояс с черной кожаной папкой и гранатами. Покосился на Глобу, уверенно вертевшего баранку большими, загорелыми, привычными к любой работе руками.

Лицо сержанта оставалось спокойным – он что-то негромко мурлыкал себе под нос, совсем как старинные ямщики, скрашивавшие заунывной песней долгую однообразную дорогу по бескрайним российским просторам.

Спросить, о чем он думает, каково его мнение о происходящем – мнение человека, постоянно живущего на границе и охраняющего ее? Или не стоит отвлекать, порождать вопросами лишнее беспокойство, вселять неуверенность? Пожалуй, не стоит.

Попетляв, пыльный проселок вывел к повороту на старое, мощенное булыжником шоссе, ведущее к городку. Шоссе было узким – едва разъехаться двум встречным машинам, – но построено крепко, на совесть. По краям росли стройные березы и старые корявые липы, широко раскинувшие ветви, покрытые густой листвой. Выехав на пригорок, с которого еще была видна застава, Глоба притормозил, собираясь посигналить, как это обычно делали все водители-пограничники, уезжавшие в город, но передумал и просто помахал из окна кабины рукой, словно его прощальный привет могли увидеть оставшиеся.

Свернули и покатили по шоссе, щупая дорогу лучами фар, вырывавшими из темноты белые стволы берез и темные, с поперечной известковой полосой, стволы лип, вцепившихся корнями в откосы кювета. Дорога, как всегда, успокаивала, настраивала на определенный лад, мысли текли ровнее, заботы отходили вдаль, и только немного тревожило то, что ждало впереди, в конце пути. Денисов опять пощупал под гимнастеркой брезентовый пояс и легко коснулся плеча сержанта:

– Не переживай, к обеду вернешься.

Глоба в ответ повернул к капитану загорелое скуластое лицо и улыбнулся…

* * *

– Последнее танго нашего вечера! Дамы приглашают кавалеров! – подражая известному конферансье, Вовка надул щеки, опустил диск пластинки на иглу патефона и уселся на стул, всем своим видом показывая, с каким нетерпением он ждет, чтобы его пригласили.

– Разрешите?

Антон, сидевший на диване, поднял глаза: перед ним стояла девушка в простеньком светлом платье. Пышные тяжелые волосы были сколоты сзади в тяжелый пучок, и от этого она выглядела старше.

Танцевать не хотелось – он только недавно вернулся домой, мама покормила его на кухне, сообщив, что непоседливый Вовка опять собрал шумную компанию однокурсников. Сегодня хотели пойти в театр имени Вахтангова, на премьеру драмы Лермонтова «Маскарад» в постановке Тутышкина и, музыкой Хачатуряна, но… Разве достанешь билеты на премьеру в шумной Москве? Тогда Вовка предложил отправиться к нему домой и устроить танцы под патефон.

– Слава богу, соседи на даче, – наливая чай, ворчала мама, – не то им эти полуночники покоя бы не дали.

– Не серчай, – поймав ее руку, Антон прижался к ней щекой, – молодые, энергия выхода требует, лето началось, а сессия заканчивается. Пусть танцуют, завтра воскресенье, выспимся.

– Ты у меня, Антоша, тоже не старик, а вот козликом под патефон не скачешь, – мама недовольно поджала губы. – И тебе надо отдохнуть, устаешь на работе.

– Ничего, – Антон допил чай и встал. – И я с ними посижу немножко.

Тихо войдя в комнату, он устроился на диване и, никем не замеченный, стал рассматривать приятелей и приятельниц младшего брата. Эту девушку он приметил сразу – она понравилась ему загадочным выражением серо-зеленых глаз, стройной фигуркой, легкими движениями в танце. И вот она стоит перед ним, приглашая на «последнее танго».

– Не хотите? – она лукаво улыбнулась.

– Нет, что вы, – немного смутился Антон. Он встал, подал ей руку, вывел на середину комнаты и заметил, как остальные пары расступились, давая им дорогу.

– Сейчас будет класс! – шепнул Вовка приятелю.

Положив руку на гибкую талию девушки, Антон повел ее в танце, отметив, как чутко она ловит каждое его движение, не топчется на месте, а именно танцует – свободно, плавно, чуть улыбаясь и лукаво прищурив глаза.

– Прекрасно танцуете, – она сняла невидимую пылинку с лацкана его пиджака.

– С такой партнершей, – ответил Антон незамысловатым комплиментом.

– Вы правда воевали с белофиннами и награждены? – неожиданно спросила девушка.

– Почему возник такой вопрос? – он недоуменно поднял брови.

– Вовка хвастался, что его старший брат – орденоносец.