Взять свой камень

Сумел добыть и подделать, переклеив фото? Сомнительно — где ему в сумятице вообще добыть свое фото в штатском? Хорошо, пусть даже оно у него было, пусть оказалось случайно, но печать на фотографии, поставленная при выдаче документа, не нарушена. Когда и где русский офицер мог переклеивать фото, подделывать паспорт?.. Нет, тут дело в другом, но в чем?

Задержанный сидел на стуле спокойно, только нервно мял пальцы одной руки в ладони другой. Вполне естественная реакция — не может же он совсем не волноваться. Вон и нога чуть заметно дрожит от тщательно скрываемого нервного напряжения. Ждет вопросов? Ждет, что с ним сейчас будут делать, и мучается неизвестностью? Прекрасно, пусть еще немного помучается — напряженное ожидание неизвестного исхода всегда полезно.

Стряхивая пепел сигареты прямо на пол, обер-лейтенант продолжал рассматривать сидевшего по другую сторону стола Волкова.

Непримечательный какой-то мужчина, на вид — лет тридцати, но можно дать больше, а можно и меньше. Если судить по морщинкам около глаз, то он старше, а если по хорошей коже лица — что видно даже под темной клочковатой щетиной — он моложе. Чуть выше среднего роста, достаточно пропорционально сложен, но весь какой-то жеваный, мятый, жалкий — испуганно-заискивающие глаза, кривая улыбочка, стоптанные грязные полуботинки, скрученный, как веревка, галстук на несвежей сорочке.

— Фамилия, имя, год и место рождения, — процедил офицер, цепко глядя Антону в глаза.

Тот взгляда не отвел и никак не реагировал на вопрос, пока его не повторил переводчик.

— Я? — привстал Волков, отметив про себя, что переводчик у немцев хороший, но говорит каким-то тихим, тусклым голосом, словно шелестит над ухом чужой шепот, растолковывая смысл непонятных слов.

— Сидеть! — повысил голос переводчик, и Антон послушно опустился на стул. — Отвечайте!

— Буров, Иван Иванович, родился в тысяча девятьсот десятом году в Минске.

Переводчик все тем же тусклым голосом передал офицеру ответ на немецком. Обер-лейтенант удовлетворенно кивнул.

— Как очутились здесь? Подробно.

— В отпуск поехал, — выслушав перевод, начал Антон.

— У Советов отменены отпуска, — бесстрастно отметил переводчик на русском и немецком. Офицер снова кивнул и осклабился.

— Это у военных и на заводах отменили, а я бухгалтером в артели инвалидов работал, — прижал руки к груди Волков, преданно глядя на обер-лейтенанта. — У нас ничего военного не делали, у нас сумки дамские делали, клеенчатые, на базар ходить. Кто же знал, что война будет? А у жены родня, хотели навестить, а тут разбомбило…

— Стоп! — поднял руку обер-лейтенант, прерывая задержанного. — Вы инвалид? Отвечать!

— Да, — опустил голову капитан, — туберкулез… Костный, — быстро добавил он, — это не заразно, ей-богу, не заразно!

— Вы верующий? — усмехнулся офицер.

— Верующий и крещеный, — в подтверждение своих слов Волков вытянул за гайтан из-за ворота рубахи нательный крестик.

— Хорошо, хорошо, — отмахнулся обер-лейтенант, брезгливо покосившись на грязный ворот сорочки задержанного. — Как вы оказались в лесу, там, где нет дорог? Об этом нам сообщили местные жители, а они не могут ошибаться. Отвечать!

— Так я лесом и шел, — обезоруживающе улыбнулся Антон, — я же места здешние знаю немного. Надеялся добраться к деду Матвею, я у него на охоте со своим начальником был, год назад. Долго уже иду, а тут жилье да надежда на знакомых.

— Подождите, — прервал его переводчик, выслушав замечание офицера. — Нам надо знать, через какие пункты вы шли, как зовут вашу жену, ее фамилию, ее девичью фамилию, где вы с ней расстались, у какой станции разбомбили эшелон, точные адреса, фамилии и имена родственников вашей жены, где вы жили в Минске, когда из него выехали, каким поездом. Видите, сколько вопросов? И на все придется дать исчерпывающие ответы, которые мы обязательно проверим.

— А чего, я согласен, я все расскажу, — снова привстал Волков, намеренно проверяя реакцию немцев. И тут же раздался злой окрик:

— Сидеть!

«Главный здесь — переводчик, — понял Антон. — Обер-лейтенант — это так, говорящая кукла, ширма, а главный все же переводчик. Офицер не упоминал ни девичьих фамилий, ни станций, ни поезда из Минска. Надо полагать, под маской переводчика скрывается человек из абвера или фельдгестапо. И они мне не верят, не верят ни одному слову. Может быть, обер-лейтенант и дал задурить себе голову сопливыми рассказами и поверил бы, но рядом с ним этот — в форме без знаков различия.

Этого не задуришь, он не поверит, пока не пощупает все своими руками. Они старательно ищут нашу группу и пока не могут понять, зачем ее сюда выбросили. Не исключено, что немцы догадываются о важности нашего задания и потому направили во все подразделения, блокирующие район поиска, сотрудников абвера. Надо выкручиваться, тянуть время, искать выход, чтобы выполнить задуманное, не то терпение у них лопнет и они перестанут разыгрывать из себя справедливых и беспристрастных и начнут выбивать нужные показания. До этого доводить не стоит».