Взлет и падение «Советского писателя»

Дача была немного не достроена, внутренняя отделка отсутствовала, были настелены только «черные» полы, но в нее можно было переехать сразу. Это стало первым весомым аргументом. Вторым были денежные условия, которые выдвинул Владимир Рудный. Дача стоила сорок тысяч деноминированных хрущевских рублей. Это была колоссальная сумма, мало кто мог выплатить ее единовременно. Владимир Рудный это учел и предложил внести оговоренный аванс, а остальное выплатить в течение трех лет по мере возможности. Тендрякову можно было доверять! Третий аргумент «за»: в поселке уже тогда жило много друзей и знакомых: художник Орест Верейский, кинорежиссер Михаил Ромм, они активно агитировали Тендрякова купить дачу и стать их соседом.

Как раз в это время выходит первый двухтомник Тендрякова «Избранные произведения», и гонорара хватает на первый платеж Рудному, отделку дачи и покупку автомобиля «Волга», правда, по доверенности, но без машины дачная жизнь представлялась затруднительной. Переезд успешно состоялся, и дача стала единственным обжитым домом для Владимира Федоровича на двадцать три года, до самой его смерти.

В кабинете на втором этаже соорудили письменный стол. Столешница была сделана из большой древесно-стружечной плиты с полукруглым вырезом в ее переднем крае. Там было место для крутящегося кресла, в котором любил восседать писатель. Такая конструкция позволяла ему, практически не теряя времени, переходить от сочинения, а писал он только ручкой, к перепечатыванию написанного на машинке: она стояла сбоку на столе. При перепечатывании он сразу проводил первую правку и редактирование своих произведений. Стол был завален книгами по темам, над которыми он в данный момент работал, остальные книги стояли здесь же, в кабинете, но на полках, рассортированные по темам: проблемы физики, астрономии, психологии, истории, литературы. Этот кабинет со столом становится для Тендрякова своеобразным алтарем: его неудержимо тянет занять в нем свое место. Он чувствует буквально физический дискомфорт, если этому что-либо препятствует. Например, он приезжает в Москву, чтобы забрать из квартиры родителей жены на выходные дни дочку Машеньку. Она учится в Москве и постоянно жить на даче не может. Тендряков заходит в прихожую, намеренно не раздевается и даже не снимает с головы ушанку. После короткого приветствия он смотрит на часы и говорит, что ему срочно нужно вернуться на дачу. Григорий Львович, его тесть, говорит ему:

— Володя, зайди, отдохни, ничего не произойдет, если ты поедешь через полчаса.

Это предложение вызывает у Владимира Федоровича плохо скрываемое беспокойство. Он снова смотрит на часы и говорит:

— Нет, надо вернуться, времени нет.

Его зовет письменный стол на втором этаже дачи. Так был устроен этот своеобразный человек.

Всю жизнь он жил по поразительно четкому расписанию. Подъем в восемь часов утра. Он еще до конца не проснулся, но уже вставал с постели и надевал для бега спортивный костюм, который хранился в котельной, носки и кеды. Костюм состоял из хлопчатобумажных трикотажных брюк тусклого фиолетового цвета, которые в народе называли «треники», и свитера. Треники были одеждой своеобразной: после первого надевания на них вытягивались колени, на которых в дальнейшем неизбежно появлялись дырки. Свитер, в котором он бегал, был пропитан потом до такой степени, что после высыхания буквально мог стоять в углу комнаты. Стирать его не разрешалось. Это было тяжким преступлением наряду с наведением порядка на письменном столе. Экипированный таким образом писатель выбегал на участок, где его дожидалась верная собака по кличке Тайга, чистокровная восточносибирская лайка, привезенная с Байкала. Пара, как единый организм, вырывалась с участка на простор и устремлялась к проходу в лес через Академическую аллею. Затем пара бежала по просеке, вырубленной в лесу под высоковольтную линию электропередачи. Пять километров в одну сторону и пять километров обратно. Твардовский называл эту просеку «тендряковской». Иногда их сопровождали и другие собаки поселка, но потом благоразумно поворачивали назад. Пробежка проводилась в любое время года и в любую погоду. Зимой Тендряков мог надеть лыжи, благо их на даче было множество. При этом каждый раз решалась проблема с угадыванием смазки, чтобы снег на лыжи не налипал и чтобы не было отдачи. Правда, Владимир Федорович считал, что при ходьбе на лыжах нагрузка на организм меньше, чем при беге, и при первой возможности возвращался к бегу по укатанной лыжне. Главной проблемой Наташи была покупка очередной пары кед, которые снашивались до дыр за три недели.