Взлет и падение «Советского писателя»

Александр Трифонович жил на даче круглый год. Как и следовало ожидать, он оказался отличным садоводом. Он вставал на заре, гулял по аллеям поселка когда один, когда с собаками, вначале жизни на Пахре с Куней, после ее смерти с ньюфаундлендом Фомкой, потом работал на участке.

Его сосед по участку Юрий Трифонов вспоминал о летнем времяпрепровождении Твардовского так: «По утрам Александр Трифонович возился в саду, трещал сучьями, жег костер или рубил дровишки на маленьком рабочем дворе за своей времянкой, как раз возле угла нашего общего забора. Часов в шесть утра я слышал кашель Александра Трифоновича, знал, что он уже встал, возится с сучьями, и тоже вставал и выходил в сад. Я делал гимнастику, приседал и махал руками в еще сыром и темном саду, приближаясь к тому углу забора, неподалеку от которого работал Александр Трифонович».

У Твардовского была подлинная тяга к земле, к идеальному на ней порядку. Когда Александра Дементьева избрали председателем Правления ДСК, он тут же сделал своего коллегу Твардовского председателем комиссии по озеленению. Озеленять в лесном поселке было нечего, поэтому работа комиссии и ее главы свелась к банальной уборке обочин перед заборами дач. Это вменялось в обязанность каждому жителю поселка, но, что греха таить, многие относились к такой повинности халатно. Твардовский не ругался с нарушителями. Он просто шел к захламленной обочине и начинал ее убирать. Обычно у владельца дачи просыпалась совесть, он выходил на аллею и помогал знаменитому поэту. Вот как вспоминает об этом Трифонов: «В один из майских дней гуляли по аллейке, и он по привычке высматривал в траве по обочинам сухой хворост, палки, дощечки — все, что годилось для костра. Собирал охапкой и тащил к себе на участок, сжигать. Я тоже подбирал какие-то палки, щепки ему в помощь».

Хотя дом на дачном участке был полностью жилым, но, естественно, новые жильцы вносили в интерьер свои изменения, что-то переделывали, перекрашивали. В первые полгода маляры гоняли запахом краски Твардовского из одной комнаты в другую, только на участке с лопатой в руках он и отдыхал, с нею лечился «от бессонницы и нервов».

Постепенно Александр Трифонович освоил все дачные окрестности. Летом каждый день ходил на речку Десну купался практически в любую погоду или в компании с Дементьевым, которого он называл Дементом, или с Баклановым, или с Трифоновым. Особо ценил последние летние и даже осенние погожие деньки, говорил, что именно сейчас нельзя пропускать купание, хотя и прохладно, это в разгар лета можно дать себе послабление — впереди еще много жарких дней. Купался даже в конце октября, утверждал, что вода еще теплая — 21–23 градуса. Очень любил ходить в лес по «тендряковской» тропе и влево через просеку под проводами высоковольтной линии. Его всегда возмущал беспорядок в лесу — без плана поваленные деревья, не разобранные завалы. Он, пожалуй единственный в поселке, аккуратно выкапывал в лесу деревья, перетаскивал к себе на участок и там высаживал: ели, ракиты, липки. С участка во Внуково, где теперь жила дочь Валентина, привозил клены, дубки толщиной с косовье. Не поленился высадить вдоль забора с Трифоновым цепочку елочек — они скрывали штакетник, и участок казался безграничным.

Очень любил косить траву на участке, различал запахи ранней скошенной травы и поздней, темно-зеленой августовской.

Походы или поездки за грибами — особое осеннее-летнее развлечение Твардовских. Набирали по полсотни белых, подберезовиков, негласно соревновались друг с другом, кто больше найдет боровиков, терялись в лесу. Однажды, в июле 1967 года, потерялась Мария Илларионовна, хотела «утереть нос» мужу, набрать больше него грибков. Ходила по лесу с собакой Кунькой много часов, вышла наконец на шоссе, усталая, теряющая сознание от жары, без копейки денег. Чудом Твардовский с шофером Николаем Федоровичем ее нашли. На обратном пути остановились у колодца, все жадно пили колодезную воду, и Мария Илларионовна, и дочь Валя, и Кунька. Но этот случай никого ничему не научил. Сам Твардовский любил выйти часа и четыре ночи, пойти в лес, невзирая на дождь, набрать «десятка два отличных «грибов» сверх «женской» мелочи».

Александр Трифонович любил на даче любое время года, мог найти красоту в любом загородном пейзаже. Например, ранней весной «за ночь высыпал тоненькой порошей снежок, захолодало, подскорлупилась грязь — снежок так и лежит по обочинам шоссе, и в лесу, и даже на досках моего «солярия»».

Или летом: «Вчера или третьего дня шли мы с Дементом по островку между счетверенными аллеями лип, молодых, дыгаевской посадки, но уже в полную силу деревьев, — и, не поднимая головы, по запаху меда и слитному звону пчел (точно сами липы тихо звучали всей своей листвяной массой) можно было понять, что липы в цвету».