Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества

Даудна не попадается в эту ловушку. Так, в 2011 году она с Виденхефтом и свой коллегой из Беркли Евой Ногалес написала статью о массиве ферментов Cas, получившем название CASCADE. Он находит нужное место в ДНК атакующего вируса и затем задействует фермент, чтобы расщепить его на сотни частей. Ученые отправили работу в один самых престижных журналов, Nature, и она была принята к публикации. Но редакторы сказали, что открытие недостаточно громкое, чтобы получилась статья в журнале, и предложили опубликовать работу в качестве сообщения, тем самым понизив ее значимость. Большая часть команды пришла в восторг, что работу быстро приняли в столь важном издании. Даудна, однако, расстроилась. Она всячески пыталась доказать, что в работе описывается важный прорыв, достойный занять видное место в журнале, – она сама написала об этом в редколлегию и заручилась письмами поддержки, – но редакторы остались при своем мнении. “Большинство людей не находят себе места от радости, когда их работу принимают в Nature, – говорит Виденхефт. – Дженнифер не находила себе места от негодования, потому что решили сделать сообщение, а не статью”[121].

Рейчел Хорвиц

Глава 15. Caribou

От исследования до пациента

Хотя Даудна отказалась войти в мир корпоративной науки через Genentech, у нее осталось желание преобразовывать фундаментальные открытия, связанные с CRISPR, в инструменты, полезные в медицине. У нее появился шанс осуществить свой замысел, когда Виденхефт и Хорвиц открыли структуру Cas6.

Начинался новый виток ее карьеры: она искала способы превращать свои открытия в сфере CRISPR в инструменты, полезные в медицине. Хорвиц продвинула идею еще на шаг дальше. Если получится преобразовать Cas6 в медицинский инструмент, это может стать основой для создания компании. “Как только мы поняли, как работает белок Cas6, – говорит она, – мы стали думать, как украсть его у бактерий и приспособить для собственных нужд”

[122].

Большую часть XX века новые лекарства в основном разрабатывались благодаря открытиям в химии. Но запуск Genentech в 1976 году сместил фокус коммерциализации с химии на биотехнологии, которые предполагают внесение изменений в живые клетки, часто посредством генной инженерии, и создание на этой базе новых способов лечения. Genentech стала образцом для коммерциализации биотехнологических открытий: ученые и венчурные капиталисты привлекали капитал, разделяя доли участия, а затем заключали с ведущими фармацевтическими компаниями соглашения о лицензировании, производстве и выводе на рынок ряда совершаемых ими открытий.

Таким образом, биотехнологическая отрасль шла по пути цифровых технологий и размывала границы между научными исследованиями и бизнесом. В цифровой сфере такое слияние началось сразу после Второй мировой войны, и одним из главных его центров оказался Стэнфорд. Проректор университета Фредерик Терман подталкивал преподавателей превращать свои открытия в стартапы. На базе Стэнфорда возникли в том числе такие компании, как Litton Industries, Varian Associates и Hewlett-Packard

, а затем Sun Microsystems и Google. Этот процесс помог превратить долину абрикосовых садов в Кремниевую долину.

В этот период многие другие университеты, включая Гарвард и Беркли, решили, что им будет уместнее и дальше заниматься фундаментальными исследованиями. Их преподаватели и проректоры оставались приверженцами традиций и брезговали связываться с коммерцией. Однако, став свидетелями успехов Стэнфорда в сфере информационных технологий, а затем и биотехнологий, они изменили свое отношение к предпринимательству. Исследователям настоятельно рекомендовали патентовать свои открытия, вступать в партнерства с венчурными капиталистами и создавать новые компании. “Часто такие компании поддерживают связь с университетами, тесно сотрудничают с преподавателями и постдоками в исследовательских проектах и иногда используют университетские лаборатории, – пишет профессор Гарвардской школы бизнеса Гэри Пизано. – Часто ученые, которые выступают их основателями, даже сохраняют за собой свои университетские должности”[123]. Так стала действовать и Даудна.

Стартап

Прежде Даудна и не думала о коммерциализации. Деньги никогда не были и так никогда и не стали основным мотивирующим фактором в ее жизни. Они с Джейми и Энди жили в просторном, хоть и не роскошном, доме в Беркли, и она не мечтала о большем. И все-таки ей нравилось участвовать в бизнесе, особенно если предприятие могло оказать непосредственное влияние на здоровье людей. Стартап, в отличие от Genentech, не имел корпоративной политики и не требовал, чтобы она простилась с университетской средой.