Мы были на кухне, я и мой папа. Воздух можно было резать ножом. Мама была на квалификационных курсах по гигиене полости рта. Он ненавидел, когда он был дома, а ее не было. И, боже прости меня, я тоже. С другой стороны, я ужасно боялась, что он примется за нее, когда она вернется. С другой, ужасно боялась, что он примется за меня, если она не вернется. Куда ни кинь, всюду клин.
Отец непрерывно курил, это была третья банка кока-колы, без виски. Но он размышлял. Раздумья были проблемой хоть в подпитии, хоть на трезвую голову. В квартире не осталось ничего, кроме моего страха. Отец едва прикоснулся к ужину. Не могу его винить, я была отвратным поваром. Он откинулся на спинку стула и изучал меня, пока я мыла посуду.
– Ты унаследовала мои мозги, ты знаешь.
– Да, сэр. – Нельзя прерываться или мешкать. Я ополоснула посуду и потихоньку начала загружать посудомоечную машину. Моему отцу было плевать на грохот посуды.
– В мое время у нас не водилось этих стипендий. Так что у меня не было шанса убежать в какую-нибудь дурацкую школу вроде той, в Калгари, куда тебя берут на следующий год. Если б у меня была хоть половина твоих возможностей, я б не торчал в этой норе. Но тебе предначертано лучшее будущее, таракан. Ты будешь путешествовать.
Мне пришлось собраться с силами, чтобы не прерваться.
– Да, сэр. – Ополоснуть, и еще раз.
– Я рад за тебя. Да, рад. Ты будешь что-то представлять из себя. Что там вечно говорит старуха мать?
– Помни о призе.
– И что это там за приз, я забыл?
– Йель, сэр.
Повисла долгая пауза, потом он хохотнул.
– Время от времени даже эта тряпка делает что-то правильно. Ты это сделаешь, детка. Без сомнений, да, сэр. В тебе есть все самое лучшее от меня. Я еще буду гордиться тобой.
Видите? Иногда он бросал крученый мяч. Заставлял меня думать, что ему есть до меня дело.
И мне очень, очень стыдно признавать, как много это для меня значило. Как сильно я жаждала этого.
Я услышала звук откручиваемой пробки, виски полилось в стакан, потом – всплеск кока-колы. Началось. Мы вступили на очень опасную территорию. Отец в мгновение ока переходил от любезностей к ярости. Я услышала, как он фыркнул. Даже не поворачиваясь, я знала, что он качает головой.
– Глупые мысли – вот и все, что ты получила от нее. Из-за нее я хотела отказаться от стипендии. Никто из них не должен был знать, пока не будет слишком поздно. Мама и недели не продержится без меня. Мысль о том, что я никуда не поеду, переполняла меня гневом, от которого я становилась сама не своя. Когда бы я ни думала об этом, а я думала об этом и теперь, рот мой наполнялся горечью.
Я услышала, как он встал, вышел из комнаты, выдвинул ящик в гостиной и вернулся на свой трон на кухне. Я ополаскивала ножи и вилки так тщательно, словно собиралась передавать их хирургу.
– Интересно, твоя мать трахается с этим дантистом, на которого работает? Готов поспорить, что да. Думаю, этим она сейчас и занята. Зачем еще ему нанимать ее? Не так ли?
Скажи это, скажи! Слова карабкались по горлу, но были выжжены горечью. Слишком много ударов.
– Я спросил, не так ли, таракан?
Моя ладонь нашла нож для фруктов и стиснула его.
– Она не стоит и плевка!
Стипендия, страх, побои – все это было в руке, сжимавшей нож.
– Это ты и плевка не стоишь!
Я развернулась.
И я бы убила его, богом клянусь.
Только вот он держал стакан в левой руке, а в правой – пистолет. Пистолет.
Он хохотал и хохотал, когда я выронила нож.
– У тебя и характер мой. Признаю это, таракан. – Он сделал глоток и удовлетворенно отрыгнул. – Ну а теперь ты либо подготовишься к хорошей порке, либо… можешь вылизать мне ноги.
Мы смотрели друг на друга. Я не шевелилась. Мой отец положил палец на предохранитель. Должно быть, когда-то он был привлекательным мужчиной.
Я опустилась на колени и сняла его ботинки.
