Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть II: Тай-Цзи-Цюань

– Хорошо бы, – серьезно ответил Мо. – Но не получится: ты рисовать не умеешь, а выпиливать по чужим рисункам – это не искусство, а ремесло. Но не беда это. Книжки можешь начать читать. Знаю, знаю, ты говорил, что читать не любишь. Понимаю, есть столько книжного мусора, пригодного только для того, чтобы забивать людям мозги. Но ничего, мы найдем тебе нормальные книжки, сам буду подбирать. Немного, но самые лучшие. Тай-Цзи-Цюань – это искусство, предназначенное для образованных людей или, как говорили в старину, для «благородных мужей». Поэтому имей в виду: мне ученик-неуч не нужен! – закончил он неожиданно резко.

Такой поворот событий меня удивил. Я полагал, что переезжаю к учителю, чтобы учиться, а, выходит, он взял меня к себе, чтобы присматривать за тем, чтобы я, как какой-то мальчишка-сопляк, не натворил глупостей от безделья. Кстати, он прав, я вполне мог бы. Может, действительно начать читать книжки?

А Мо уже переходил от слов к делу. Он принес две небольшие, сильно зачитанные книжки. Видно было, что их читали не один и не два раза.

– Эти книги, – сказал он, – писали великие люди – Конфуций и Лао Цзы. Все их труды исполнены мудрости и читать их от корки до корки, как обычные люди читают обычные книжки, невозможно. Поэтому будешь читать по нескольку строк каждый день. Если хоть что-нибудь поймешь, будет прекрасно. Сам процесс чтения можно обставить по-разному. Например, так: расслабляешь тело, успокаиваешь дыхание, опустошаешь ум, открываешь книгу на любой странице, читаешь любой фрагмент и размышляешь над ним. Хочешь попробовать?

Мне тут же стало интересно, что подразумевал Мо под словами «расслабляешь тело, успокаиваешь дыхание, опустошаешь ум». Уж очень это походило на краткое описание того, что Ван называл «состоянием Ци-Гун». С телом и дыханием у меня всегда получалось легко, а вот с опустошением ума все было намного хуже, если точно, то совсем никак. Однако я решил в очередной раз попробовать. Мо уселся напротив меня. При этом он принял позу лотоса (чего я никак не мог ожидать от человека его комплекции) и сложил ладони на животе, как бы предполагая и сам входить в состояние Ци-Гун. Что он собирался делать, я почувствовал почти мгновенно, когда мне ни с того ни с сего стало совсем хорошо. Это мастер Мо передавал мне правильное внутреннее состояние. В свое время так поступали дед и Ван и я думал, что больше никогда не встречу таких мастеров. Но вот повезло… Мысли почти сразу затихли, я выбрал одну из книг (ею оказались сочинения Конфуция) и открыл на первой попавшейся странице. Там было написано вот что: «Три пути у человека, чтобы научиться поступать разумно: первый, самый благородный, – размышление; второй, самый легкий, – подражание; третий, самый горький, – опыт».

«Вот это прелесть, – почти сразу дошло до меня. – Ведь все, что сейчас делает Мо, – это толкает меня на первый путь, постоянно рассуждая про ум. Впрочем, то же самое делали и дед, и Ван. Только я тогда еще не прошел по третьему пути и не был готов воспринять их науку. Но, может, теперь наконец пришло время».

Мне так понравилось, что я решил открыть книгу еще раз, наудачу. Но я не знал, можно ли делать такие вещи по нескольку раз. Поэтому, потянувшись к книге, я вопросительно взглянул на Мо. Тот утвердительно кивнул.

Открыв книгу, я прочел: «Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать».

«Как забавно, – подумал я. – Только что Мо говорил мне, что Тай-Цзи-Цюань – это искусство для «благородных мужей». И я едва удержался, чтобы не сказать, что я-то точно не «благородный муж». И тут же обнаружилась инструкция, как им стать! И Мо мне ее не подсовывал, я сам открывал книжку и сам выбирал цитату».

Когда я стал благодарить Мо за урок, он отмахнулся от меня. Ему было не до того – он уже собирался лечить мой кашель. Само лечение прошло мгновенно. Школа Мо несколько отличалась от того, чему меня учили дед и Ван, но я понимал, что он делает, и мог оценить его уровень: Мо втыкал иглы не глядя (только что не метал их в меня, как дротики), так что через несколько минут я походил на дикобраза.

– Еще девять сеансов, – сказал он, завершив процедуру. – Ты мне нужен здоровый, пора уже выходить на природу. А то весна начинается, а мы по-прежнему сидим в доме.

Кашель полностью прошел через неделю, но методичный Мо «докатал программу» до конца и на природу мы действительно поехали только через десять дней, на следующий день после завершающего сеанса.

О том, что у Мо есть машина, я уже знал, знал даже, что он всегда ее моет, когда едет на свидание с женщиной. Кстати, никогда бы не подумал, что человек его возраста может пользоваться таким успехом у женского пола. Разумеется, завзятым гулякой Мо не был, но, как он сам говорил про себя, «находился в таком возрасте, когда у него уже появились кое-какие материальные возможности и еще сохранились все желания». По поводу своих отношений с женщинами Мо (он действительно взялся меня учить жизни) наставлял меня так: