Взрыв на макаронной фабрике

Как ни странно, в спальне был порядок. Ну, относительный, конечно. Дело в том, что я терпеть не могу застилать постель. Да и зачем, если вечером ее все равно разбирать? К тому же в течение дня я могу пару раз вздремнуть. А Рудольф вообще предпочитает проводить большую часть суток в кровати под одеялом. Поэтому однажды я решила, что неразумно тратить силы на процесс уборки кровати, и перестала это делать. Лишь иногда накидывала покрывало, чтобы соблюсти приличия. Вот и сейчас постель поражала своим беспорядком: одеяло комком, на подушке валяется моя пижама, Ромкин халат и кусочек морковки. Морковь – это, очевидно, из запасов Рудольфа. Поверх этого великолепия накинуто покрывало, сшитое моей маменькой. К слову сказать, так сразу и не определить, побывали здесь злодеи или нет. Я опустилась на четвереньки и заглянула под кровать. Там у меня находился очень даже неплохой тайничок, исполненный в виде тапки мужа, прибитой к полу. Первоначально это было шуткой. Я умирала от смеха, когда наблюдала за тщетными попытками Алексеева отодрать тапку от пола. А потом мне пришла в голову мысль, что из данного предмета обуви можно извлечь пользу. Частенько я прятала там денежные заначки, сигареты, если вдруг Ромка серчал на мою дурацкую привычку и выбрасывал пачки в окно. Мой песик тоже иногда употреблял тайник по назначению, откладывая в него стратегические запасы пищи на случай очередной диеты. В общем, тайник мне нравился, и я категорически запретила Ромке отдирать тапку от пола. В скором времени заботливая теща подарила любимому зятю новую домашнюю обувь, и он забыл о прибитой тапке. Я же убедила себя, что ни одному вору, если таковой вдруг окажется в нашей спальне, не придет в голову заглядывать в тапочку, завалившуюся под кровать. Так что за свой тайник я была спокойна.

Я стояла на четвереньках возле кровати и увлеченно ковырялась в тапке, пытаясь извлечь из него бумажку с бриллиантом. Дверь в спальню с шумом распахнулась, и на пороге возник Вовка с перекошенным от гнева лицом.

– Зайцева! – прорычал он и осекся, увидев, в какой позе я пребываю. – Ты чего там делаешь?

– Порядок навожу, – недовольно проворчала я, поднимаясь с колен. Камушек я нащупала и немного успокоилась. – Убийства убийствами, а жить в таком бардаке негоже. А ты чего хотел, Вов?

Я подняла на следователя чистый, наивный взгляд и захлопала ресницами. Вовка схватил себя обеими руками за голову, словно собирался ее свернуть, и со стоном опустился на кровать. В ту же секунду раздался громкий вопль на английском языке:

– Fuck you!

Вслед за тем последовало длинное и замысловатое ругательство на русском, но с сильным американским акцентом. Покрывало зашевелилось, и оттуда вынырнула голова похищенного и убитого Рассела. Тут же появилась и заспанная мордочка Рудольфа. Песик, потревоженный криком, недовольно сморщился и, что-то проворчав, залез обратно. Из-под покрывала отчетливо были слышны звуки собачьих ругательств. Оторопевший Ульянов стоял посреди комнаты, вытаращив глаза и сжимая в руке пистолет Макарова.

– О, Женька! – воскликнул Доуэрти и нацепил на сонную физиономию дежурную улыбку. – Пришла? А мы тут уснуть маленько…

Я хмыкнула и покосилась на Ульянова:

– Ты, Вова, пистолетик бы прибрал от греха подальше! А то, не приведи господь, пальнешь в заморского гостя. Зачем нам международный скандал? А ты, дорогой товарищ из Америки, расскажи мне: как ты оказался в моей спальне?

Вовка убрал пистолет, а Рассел очень доходчиво объяснил, что они с таксой играли в прятки. Рудольф, счастливый недавно свершившимся таинством бракосочетания с Шуркой, носился по квартире, снося по пути все предметы. То, что уронить не удавалось, он хватал зубами и тоже бросал. Чтобы отвлечь собачку от процесса разрушения, Рас решил с ней поиграть. Таким образом они и добрались до нашей спальни. При виде кровати Рудольф, забыв о том, что он молодожен, завалился спать. А сон, как известно, вещь заразная. Вот Рассела и подкосило.

– Ясно, – протянула я. – Еще вопрос: кто тебя так материться научил? Не каждый русский сможет столько этажей построить!

– О! Это Иваныч! – Американец гордо расправил плечи. – Я конспектировать незнакомый слова и учить!

– Какой Иваныч? – не поняла я.

– Кхм, – смущенно кашлянул Вовка Ульянов. – Это заместитель моего начальника, Михаил Иванович.

Я восхищенно присвистнула:

– Ничего себе! Это зампрокурора так разговаривает? Виртуоз!

– Да нет, Жень, – сморщился Ильич. – Он нормально разговаривает, а так он на нас ругается!

– Да, видать, сильно надо провиниться, чтобы вызвать такие эмоции. Однако мне сложно представить, как Иваныч кроет вас по матери, а Рассел все незнакомые слова прилежно конспектирует. Или он на бис повторял? Ты, Рас, перепиши мне конспектик, ладно? Я тоже подучу немного и при случае употреблю.