Взрыв

— Нет, — отрезал Вячек. — Вот поплаваем, замерзнем, тогда можно. А в воду под газом не пущу. И не канючь, это железно! И ужинать пока не будем.

И Санька смирился. Знал — спорить бесполезно. Да по правде говоря, не больно-то ему и хотелось, так, по традиции — лес, костер, мужское общество, — надо!

Все уже было приготовлено: водонепроницаемые фонари, ружья, акваланги.

Вячек еще раз все проверил, сам приладил за спинами Саньки и Генки тяжелые баллоны со сжатым воздухом.

— Пойдем в один ряд, дистанция друг от друга метров десять, стрелять только перед собой, в стороны ни в коем случае, даже если увидите рыбу, а то подстрелим друг друга, понятно? — Голос у Вячека был строгий.

— Да ладно тебе, в первый раз, что ли? — нетерпеливо ответил Генка.

— В том-то и дело, что не в первый. За тобой я сам приглядывать буду, — пригрозил Вячек.

Генку уже захватил азарт, он нервно переступал обутыми в зеленые ласты ногами, щурился, будто прицеливался.

За границей зыбкого круга света, который отбрасывал костер, простиралась тьма.

И только слева, метрах в трехстах, почти на противоположном берегу озера, тоже горел небольшой костерок, подмигивал из темноты багровым, мерцающим глазом.

Озеро только угадывалось в темноте влажным своим дыханием, чуть слышным плеском мелких пологих волн.

Были полное безветрие и теплынь. Когда глаза, ослепленные костром, отдохнули, увиделось вдруг сразу и озеро, и лес, и желтый песок пляжа. Августовские остатки белых ночей заливали все вокруг жидкими, дрожащими сумерками, и лес проступал все яснее и отчетливей, как на проявляемой фотобумаге.

Но стоило снова взглянуть на костер и обернуться, как все опять прыгало в черноту, скрывалось и только постепенно, будто подкрадываясь, вновь появлялось.

Санька несколько раз проделал это и рассмеялся.

— Ты чего? — спросил Генка.

— Ко мне лес крадется. Сперва отскочит, а потом подкрадывается тихо-тихо — на цыпочках.

— Дите! — буркнул Вячек. — Ты всегда был малость с придурью. Стишки-то пишешь или забросил?

— На провокационные вопросы не отвечаю, — отрезал Санька. — Давай-ка, двинули.

И они пошли к озеру.

Вода была теплая-теплая, какая-то шелковистая, нежная.

Они сполоснули маски, предварительно плюнув в них (для того чтоб не запотевало стекло, верный способ). Потом надели и сразу сделались странными зловещими существами, этакими человекообразными из фантастических рассказов о космических пришельцах — циклопы с выпуклым стеклянным глазом во все лицо.

Санька даже поежился, но засмеяться не сумел, — во рту уже, как кляп, торчал резиновый загубник акваланга.

Они разом нырнули, включили фонари. Вот где был истинный, полный мрак!

Три желтых конуса света с заметным усилием раздвигали его, расталкивали, но этот же свет слепил глаза, и теперь весь мир сузился для каждого, сконцентрировался в узком коридоре света.

В лучах фонарей, как пыль, плясала какая-то озерная микромелочь, медленно, будто дым, подымался потревоженный ластами ил со дна, загипнотизированно застывали мелкие рыбешки. Так и казалось, что им хочется плавником, как ладошкой, прикрыть ослепленные глаза.

Три прозрачных конуса медленно, буравя темноту, двигались вперед.

Но вот справа в луче Генки блеснуло что-то серебристое и большое, как поднос, — здоровенный лещ неподвижно висел в воде, покорно ждал своей участи.

Раздался приглушенный металлический щелчок, рыбина дернулась, пробитая острогой насквозь, стала медленно оседать, дергаться, а в луче света темными спиралями заклубились ленты крови.

Острая охотничья зависть коснулась Санькиного сердца, он чертыхнулся и чуть не хлебнул мутной озерной воды.

И в тот же миг в его собственном луче показалось что-то темное, длинное, веретенообразное.

«Щука!» — мысленно заорал Санька и почувствовал, как затряслись у него от азарта руки.

Он тщательно прицелился и выстрелил. Острога с тупым коротким звуком вонзилась в это «нечто» и... ничего не произошло.

Лихорадочно перебирая леску, Санька стал подтягивать темный предмет.

«Наповал! — ликующе подумал он и тут же от злости чуть не вытолкнул языком загубник.

Это был топляк. Просто кусок дерева, от старости И долгого пребывания в воде сделавшийся гладкий и обтекаемым, как веретено. Он уже не плавал, но и утонуть еще не мог. Висел в воде.

Снаружи дерево было рыхлое, мягкое, а внутри — как железо.

Острога всеми тремя зубцами вонзилась в коварную деревяшку, и, как Санька ни старался, проклиная про себя и собственную близорукость, и топляки, и все на свете, трезубец не вынимался.

Надо было возвращаться, да еще тащить за собой на буксире дурацкий свой «улов».

Вячек и Генка уплыли уже далеко вперед, а Санька повернул к берегу.

Он не был уверен, видели ли его позорище друзья, и спешил поскорее избавиться от своего трофея, потому что знал — пощады ему не будет, им только попади на языки, пух и перья полетят.

Санька уже выбрался на берег, когда над озером гулко раздался голос Вячека:

— Санька-а! Ты где?

— Здесь я! На берегу.

— Жди нас! Под воду один не ходи, — крикнул Вячек и умолк, видно, снова нырнул.