Windows on the World

Я могу сколько угодно делать страшные глаза, они меня больше не слушаются. Я не пользуюсь ни малейшим авторитетом у сыновей; даже когда я злюсь, они считают, что я валяю дурака. Они правы: я и в самом деле валяю дурака. Я не всерьез. Я не умею быть строгим, как и все родители моего поколения. Наши дети плохо воспитаны, потому что не воспитаны вовсе. Да и воспитывали их не мы, а мультяшные сериалы. Спасибо «Дисней-каналу», всепланетной няньке! Наши дети вконец испорчены, потому что испорчены мы. Джерри и Дэвид действуют мне на нервы, но между ними и их матерью есть большая разница: их я еще люблю. Ровно по этой причине я позволил им неделю не ходить в школу. Какой был безумный восторг, что не надо делать уроки! Я устраиваюсь на неудобном стуле ржавого цвета и обвожу взглядом немыслимую панораму за окном. «Unbelievable», как написано в проспекте: раз в жизни реклама не врет. Залитая солнцем Атлантика слепит глаза. Небоскребы рассекают небесную голубизну, словно на декорации из папье-маше. В Соединенных Штатах жизнь похожа на кино, потому что все кино снимается здесь. Все американцы – актеры, и их дома, машины, желания кажутся ненастоящими. Правда в Америке каждое утро выдумывается заново. Эта страна решила быть похожей на целлулоидный вымысел.

– Сэр…

Официантка недовольна, что ей приходится следить за порядком. Она подводит ко мне Джерри и Дэвида: они только что стащили оладушек у парочки трейдеров, чтобы поиграть в летающую тарелку. Мне бы врезать им, а я не могу сдержать улыбку. Я встаю, чтобы извиниться перед собственниками блина. Это двое служащих фирмы Cantor Fitzgerald: блондинка, вполне сексапильная, несмотря на костюмец от Ральфа Лорена (есть же еще телки, которые это носят!), и брюнет атлетического вида, но cool, в тройке от Кеннета Коула. Не надо быть частным детективом, чтобы понять: они любовники. Вы поведете жену завтракать на вершину Всемирного торгового центра? Не поведете… Вы оставите благоверную дома и пригласите сослуживицу, от восьми до десяти (яппи-версия: с пяти до семи). Я навостряю уши: люблю подслушивать под дверью, особенно когда ее нет.

– Я играю на повышение хай-тек компаний, – это блондинка от Ральфа Лорена.

– «Меррил» вздул акции по спекулятивным соображениям, – это брюнет от Кеннета Коула.

– Разойдись с женой, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Чтобы опять все сначала и как у людей? – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– У нас никогда ничего не будет как у людей, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Я же тебя не прошу уйти от мужа, – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Если бы попросил, я бы ушла, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Наша любовь потому и хороша, что невозможна, – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Мне осточертело встречаться с тобой по утрам или после обеда, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Ночью я хуже, – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Майк Уоллес пригласил меня слетать с ним на этот уик-энд в Лос-Анджелес, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Ах так? И как ты это объяснишь своему супругу? – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Не твое дело, it’s none of your business, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– Если ты поедешь, между нами все кончено, – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Ты ревнуешь к Майку, а к моему мужу нет? – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– С мужем ты уже два года не спишь, – говорит брюнет от Кеннета Коула.

– Разойдись с женой, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.

– А ты правда играешь на повышение хай-тек? – говорит брюнет от Кеннета Коула.

8 час. 36 мин

«The Windows of the World» – так называется песня Берта Бакарака и Хола Дэвида, ее исполняла в 1967 году Дайонн Уорвик. Она была написана против войны во Вьетнаме.

Интересно, знает ли эту песню хозяин «Windows on the World»?

8 час. 37 мин

Мальчишкам скучно; это моя вина: я вожу их по стариковским местам. Но ведь они так упрашивали! Я думал, их развлечет вид из окон, но они быстро обозрели все окрестности. Все в отца: им слишком скоро все надоедает. Поколение, свихнувшееся на переключении телеканалов и страдающее экзистенциальной шизофренией. Что с ними будет, когда они обнаружат, что нельзя иметь все и быть всем на свете? Мне их жаль, потому что лично я до сих пор так и не пришел в себя после этого открытия.

Мне всегда странно смотреть на своих детей. Как бы я хотел сказать им: «Я вас люблю», но сейчас уже поздно. Когда им было по три года, я повторял это до тех пор, пока они не засыпали. По утрам я будил их, щекоча им пятки. У них всегда были холодные ноги, вылезавшие из-под одеяла. Теперь они чересчур мужественны и сразу поставили бы меня на место. И потом, я никогда ими не занимаюсь, не так часто их вижу, они ко мне не привыкли. Вместо того чтобы говорить им «я вас люблю», надо было бы сказать вот что:

– Есть нечто худшее, чем когда отца нет: это когда он есть. Однажды вы скажете мне спасибо за то, что я не подавлял вас. Поймете, что я помогал вам взлететь, любя вас издалека.