XX век как жизнь. Воспоминания

Однако кому-то что-то не понравилось в материале, где было использовано интервью с Дреггером. Возможно, мой комментарий был не на высоте. Отсюда вывод — надо лучше работать. Но руководство телевидения сделало другой вывод — лучше не надо интервью. И был снят материал с Иглбергером, хотя никаких замечаний к моему комментарию и на этот раз сделано не было.

Легче, конечно, идти по проторенной дороге, вести, как говорят боксеры, «бой с тенью». Но жизнь настоятельно требует искать, совершенствовать новые формы и методы работы. Телевидение — огромная сила. Каждый день, каждый вечер практически в каждую советскую семью приходят журналисты-международники. И если они работают плохо, если они говорят скучным, казенным языком, если они не дают телезрителям калорийной пищи для ума, не пробуждают их интерес, уходят от насущных, злободневных вопросов, эта огромная сила начинает работать против нас.

Не «на деревню». Не «дедушке Константину Макарычу». Ответа, само собой, не было.

Еще раз отлучили, когда я отказался взять сюжет о визите в Румынию заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Е. М. Тяжельникова. Не счел важным событием недели[14].

* * *

Одно время усиленно рекомендовали: поменьше политики, побольше развлекательности. Политика-де скучна и никого не интересует. Но мы все же пытались интересно говорить о политике. Что же касается развлекательности, то она восторжествовала именно тогда, когда политика перестала быть скучной.

Телевидение ближе к «массам», чем газета. Бдительных зрителей, по-моему, больше, чем бдительных читателей. Во всяком случае, ругательных писем приходило на ТВ больше, чем в «Известия». Требовательность была на высоте. В одной из передач я употребил расхожее выражение «бог знает куда». Реагирует Иван Дмитриевич Черемных из Перми:

«Вместо борьбы с религией как опиумом народа он возносит бога. Возникает вопрос: почему редакция разрешает проповедь религиозного учения и не борется за качество выступлений? Мы живем в пятилетку качества, — продолжает критик, — а Бовин не борется за качество, за высокую идейность своих выступлений, допускает отступления от марксизма.

Правда, верующие высоко оценили его ссылку на бога и заявляют: наконец-то начали по телевидению укреплять веру в бога, ибо его выступление прозвучало на всю страну».

Еще одно «массовое» направление критики иллюстрирует письмо Бориса Васильевича Козловского из Ворошиловграда: «Материал неплохой. Нельзя ничего сказать о содержании. Но до зрителя и слушателя доходит лишь какой-то процент. А в чем дело? Слишком пресыщено выступление иностранными словами. Какие-то словесные выкрутасы, что не сразу укладывается в мозговую коробку человека, и поэтому низкий процент усвоения содержания». Примеры: «стабильный уровень», «послушный сателлит», «в терминах геополитики», «радикальный переворот» и пр., и др.

«Тов. Бовину, — советует критик, — надо учиться у товарищей Юрия Жукова, Валентина Зорина и др. У них все понятно, когда они выступают».

Но большинство писем имело другой характер. Инженер Дашевская из Харькова (как зовут — не написала). Она считает, что мои выступления заставляют людей «думать и надеяться». И продолжает: «Мои дети, мой муж всегда бегут к телевизору, если выступает Бовин. Даже мои пожилые соседи внимательно, с уважением слушают вас.

Хочется, чтобы вы знали — вас любят, уважают и ждут ваше слово. Ничего подобного я не знаю по отношению к остальным комментаторам. Пожалуйста, почаще ведите „Международную панораму“. <…> Извините, письмо, наверное, больше эмоциональное, чем разумное. Спасибо за вашу работу, за уважение к людям. Не забывайте о такой вере в ваши слова. Пусть в трудные моменты вам поможет эта вера».

И действительно, помогала. Если ты знаешь, что нужен людям, легче переносить раздражение и капризы начальства.

* * *

В «9-й студии», с одной стороны, было спокойнее. Валентин Сергеевич Зорин (Валька Зорин, или, еще короче, — «профессор») был опытный, умудренный жизнью профессионал. Сочетание ума и эрудиции позволяло ему ориентироваться и в мировой политике, и в московском политиканстве. Нам всем было не просто. Ему — «лицу еврейской национальности» — совсем не просто. И все-таки не один год он ухитрялся проводить ладью «9-й студии» между Сциллой пропаганды и Харибдой здравого смысла.

Не помню уж где, но читал о такой истории. Во время Шестидневной войны Зорин находился в Америке. Его там, естественно, изнуряли всякими интервью. В одном из интервью Зорин произнес (цитирую по памяти): «Эта война уничтожила два мифа. Первый — что евреи плохие солдаты. И второй — что евреи хорошие политики». По-моему, ничего более точного о Шестидневной войне никто не сказал.

«По умолчанию» дискуссии нередко имели искусственный характер, имитировали расхождение позиций. Солидный состав участников исключал заметные отклонения от линии. Но нередко неоднозначность многих крупных проблем порождала разброс мнений. Правда, не всегда этот разброс удавалось донести до зрителей.