XX век - Хроника необъяснимого, Эти загадочные животные

удалась бы. Мне же стало все понятно: в этом комке травы было гнездо, а в нем ее дети. Представив себе эти сжавшиеся от ужаса, прильнувшие друг к другу комочки, я старалась, как можно осторожнее раздвигая ветки, вытащить руку. Малышка повернула назад. Все так же, изображая крайнюю степень бессилия, она приближалась ко мне и снова отбегала. Мне было жалко ее. Я знала, как колотится в груди ее маленькое мужественное сердце, и мне не хотелось подвергать ее лишним переживаниям.

Перейдя к следующему кусту, я всем своим видом показала, что ни она, ни ее дети не являются предметом моих кулинарных интересов и что вообще я - травоядная. Для убедительности даже сорвала листик со сливы и пожевала у нее на глазах.

Мой секатор защелкал у следующего куста. Еще некоторое время пичуга похромала, потом сложила крылья, отряхнулась, как мокрая собачонка, всем телом, и взлетела на ветку сливы над моей головой. Оттуда она стала наблюдать за моими действиями. А я соответственно незаметно - за ней. Птичка перелетала с дерева на дерево, с ветки на ветку, сопровождая мое передвижение по саду. Конечно, мне было безумно любопытно заглянуть в гнездо, но я знала, что пока этого делать нельзя. Мое долготерпение было вознаграждено. Материнский долг позвал птичку, и она, прервав свое наблюдение за мной, нырнула в ставший почти прозрачным куст. Я навострила слух, приготовившись услышать голодный писк брошенных на время птенцов, но ничего не услышала. А через некоторое время снова увидела ее на ветке над своей головой. Она была очень любопытной, эта пичуга.

Об орнитологии у меня весьма и весьма слабое представление, поэтому единственное, что я могу точно утверждать, что она не была воробьем, синицей, трясогузкой, ласточкой, щеглом, канарейкой и волнистым попугайчиком. Из птичьей мелочевки

только вышеназванных я могу отличить от прочих. Пичуга была меньше воробушка, серенькая, неприметная и какая-то безмерно хрупкая на вид. Если я оказывалась прямо под ней, она, чтобы лучше разглядеть меня, умудрялась, вцепившись в кору коготками, зависать под углом градусов тридцать к земле, да еще и заворачивать шею так, что ее крошечная головка оказывалась почти под брюшком. Это было очень уморительно.

Но и у птиц есть свои птичьи дела. Они, видимо, потребовали ее присутствия где-то за пределами нашего участка. Птичка решилась. Я проследила за ее полетом и, когда она скрылась за деревьями соседних садов, на цыпочках подкралась к ее гнезду. В нем лежало четыре пестрых, размером с крупную фасолину, яичек! И это от них она героически, рискуя жизнью, уводила меня! *

О своей находке я рассказала мужу и отцу, наказав "под страхом смерти" скрывать существование гнезда от сынишки. Ему всего пять лет, он воспитан в любви и доброте к животным, но ребенок есть ребенок, и всякое может случиться. Все взрослые по очереди, как на тайной явке, побывали у куста крыжовника, поделились впечатлениями и приняли на себя ответственность за охрану доступного уже (по моей вине) для приблудных котов гнезда. Д котов в садоводстве видимо-невидимо. Одна дача даже носит название "Кошкин дом". Я не знакома с его хозяйкой, но думаю, что она хороший человек. Ведь сколько "любимцев семьи" по окончании дачного сезона оказываются никому не нужными и брошенными среди снега и пустоты дачного поселка! Хозяйка "Кошкиного дома", видимо уже не очень молодая женщина, остается в нем на зиму, замаливая грехи "добрых" людей

На следующий день мы набили вокруг куста колья и обтянули их сеткой коту не добраться, а мамочка сверху залетит. Пока строилось защитное сооружение, пичуга прыгала по веткам деревьев, не

проявляя особого страха. Потом спустилась на уже готовый забор, прошлась по нему по кругу и спокойно (у нас на глазах!) села на яички. Мы потихоньку наглели: подходили все ближе и ближе, позволяли себе наклоняться и заглядывать к ней, даже переговариваться между собой. В моменты, когда мы занимали позиции, которые в случае агрессии не оставляли ей шансов на спасение, она только сжималась, втягивая в плечи головку, как человек, ожидающий удара. Но не улетала.

А еще через пару дней мой муж рано утром разбудил меня, поднес предостерегающе палец к губам и поманил в сад, к гнезду. Пичуги в нем не было, зато копошились четверо крошечных, голых, серорозовых птенчиков.

Не прошло и двух дней, как они стали вдвое больше, пушистыми и крикливыми. Скрывать дольше их присутствие от сына стало невозможно. От котов тоже. Объяснив малышу, что если он будет их трогать, то они погибнут, мы направили его энергию на охрану ответственного объекта от усатых и хвостатых агрессоров.

Малыши росли не по дням, а по часам. Бедная мамочка металась как угорелая туда и обратно, пытаясь прокормить своих "троглодитов". И тогда появилась вторая птичка. Не знаю, кем она приходилась птенцам: то ли доселе безответственным папочкой, то ли бездетной родственницей, но половина забот с измученной и исхудавшей мамаши была снята.

Мы, как могли, тоже помогали многодетной семье с пропитанием, подбрасывая корм поближе к гнезду, даже битыми мухами снабжали