Yulia Zhukova Zamuzh s oslozhneniami 3 O detyah i prochey nechisti

   -- Правильно, я очень рада, что хоть кто-то на этой планете слушается целителей, -- усмехаюсь я. -- А отдохнуть всегда полезно, дома-то всё хозяйство на вас плюс к работе.

   Он озадаченно приподнимает брови, потом отмахивается.

   -- Да нет, я же не работаю, только за домом смотрю, а на это много сил не уходит. Вот Ажги, он вкалывает мама не горюй. Его бы в Дом Целителей положить на дюжину дней было бы полезно.

   -- Не работаете? -- удивляется Кир. -- Вы же мельнику с Залучья крыльцо ремонтировали.

   -- Ну так это ж разве работа, -- пожимает плечами Сурлуг. -- Дольше до того Залучья ехать, чем там пару досок прибить. Это так, развлечение.

   -- Я тоже хочу так развлекаться, чтобы за это деньги платили, -- хмыкает Кир.

   -- Что вы, какие деньги? -- ужасается Сурлуг. -- Я уж сколько лет за ремонт ничего не беру!

   -- Серьёзно? -- морщит лоб Кир. -- А мельник-то всем хвастается, мол, столичный мастер ему за гору золота вона какое крыльцо отгрохал.

   -- Вот врунишка, -- с интонацией любящего дедушки смеётся Сурлуг. -- Я у него даже не обедал, не то что денег не взял. Ну ладно, охота заливать, мне-то не жалко. Ему, может, перед женой похвалиться надо, кто его знает.

   -- Щедро, -- замечаю я. -- Так вы, что ли, всегда работаете за бесплатно?

   -- Ну да, -- пожимает плечами этот загадочный человек. -- По первости, когда у меня только появился Ажги, я ещё пытался зарабатывать, но там такие гроши были, а он-то -- сами знаете, опека, подношения... Короче говоря, мы решили, лучше мне дома сидеть на хозяйстве, то и ему приятней, что его дома всегда кто-то ждёт.

   -- Появился, -- хихикает Кир. -- Как, прям из воздуха?

   -- Да почти что так, -- радостно соглашается Сурлуг. -- Он в мой городок приезжал что-то там расследовать для Совета, он ещё в учениках ходил тогда. Я с ним всего, может, парой слов перекинулся и домой ушёл. А весна была, снежищу по колено, всё тает, с неба морось... Короче говоря, вечером является ко мне это чудо, мокрый вдрызг, глазищами своими огромными на меня смотрит, всё равно что котёнок, и говорит, мол, ты мне, говорит, нужен, будешь моей парой? Ну мне-то и отказать неловко было, но и согласиться странно, у меня ж ребятёнок, и имя глухое, а тут такая знаменитость. Я и говорю, мол, давайте вы сначала обсохните, согреетесь, поужинаете, как подобает, а там и поговорим. Посадил его на печку, завернул в одеяло, одёжку его сушиться развесил, налил горячей похлёбки. Потом говорю ему, мол, я человек простой, с духовниками никогда дела не имел, к своему ходил дважды -- на свадьбу да на похороны, в столице не бывал, зачем я вам? А он сидит на печке, ногами болтает и говорит: чем больше, говорит, я тебя слушаю, тем больше уверяюсь в своём выборе. Я прям как сейчас помню. Ну вот, я и подумал, он ведь умнее меня, да ещё духовник -- наверняка ему виднее, кого к себе в дом приводить. Поехал поглядеть, что да как. А там этот домина огромный, пустой, пыль везде, паутина, страх один. Ажги спит в каморке при кухне, остальные комнаты ему велики. И то сказать, его в том доме и не видно было, как сверчка на складе. Тогда уж мне ясно стало, что ему за толк от меня. Духовники -- они любят одиночками казаться, а по правде просто одинокие.

   -- У вас очень необычная история... -- пытаюсь поддержать светскую беседу я. -- А Старейшина не против, что вы рассказываете?

   -- Да я уж дюжину дюжин раз рассказывал, -- смеётся Сурлуг. -- Поначалу-то все спрашивали. И Ажги рассказывал. Он ведь болтливый был. Бывало придёт с Совета в обед и до ужина по комнате расхаживает, всё возмущается, что кто-то глупость сделал. А у меня у самого-то ума не особо, понимаю с пятого на десятое, киваю только. Потом привык, стал немного соображать, но я в его духовные дела не лезу, как он сказал, так и правильно, лишь бы ему было на душе хорошо. Ох, только б ему удалось снова заговорить! -- внезапно со вздохом добавляет он. -- А то мы как отшельники, в гости не ходит никто уж сколько лет, и нас не зовут. Один Унгуц-хон иногда заглядывает.

   -- А какая связь? -- недоумевает Кир.

   -- Да прямая, -- отвечает Сурлуг, и его доброе лицо становится озабоченным. -- Людям всё кажется, что раз он молчит, значит говорить не хочет, тайны какие-то хранит, мудрость великую. А что он может сделать, если от его слов деревья валятся и селёдка на лёд выпрыгивает? Он ведь и смеяться может только летом, иначе бабочки просыпаются по всему городу, вылетают и замерзают на снегу!

   Я теряюсь, чувствуя себя в некотором роде виноватой, я ведь тоже никогда не подозревала, что Ажгдийдимидину может не хватать светской жизни. Хотя, если подумать, я его знаю меньше года, и мне не могло прийти в голову, что он не устроил свою жизнь так, как ему нравится.

   -- Да если к нему зайти в гости поболтать, у него ж рука отсохнет, -- замечает прямолинейный Кир.

   -- В том-то и дело, -- печально вздыхает Сурлуг.

   -- Интересно, а если ему синтезатор речи подключить, -- вслух задумываюсь я, -- бабочки не подохнут?

   -- А это что? -- хором спрашивают у меня собеседники.