Yulia Zhukova Zamuzh s oslozhneniami 3 O detyah i prochey nechisti

   -- Конечно можно, родной, -- заверяю я и глажу его по спине. -- Конечно. Я даже не знаю, который из твоих подвигов меня больше радует -- целительский или что наконец осознал, как меня правильно называть.

   Кир хрюкает и несколько расслабляется, даже позволяет себе осторожно придержать меня за лопатки, хотя, возможно, мне померещилось. Впрочем, нежности долго не длятся, через пару секунд ребёнок подаётся назад, и я понимаю это как сигнал отпустить. Вид у него сразу становится совершенно независимым.

   -- А этот... Старейшина -- он чего сказать-то хотел? -- уточняет Кир.

   -- Сейчас зайдёшь и узнаешь, -- улыбаюсь я. -- Заодно пациента проведаешь. Кстати, пока я тут вас ждала, Старейшина мне сказал, что он ещё с первого взгляда на тебя понял, кто твоя настоящая мать.

   -- В смысле, Алансэ? -- хмурится Кир.

   -- Наоборот. В смысле, я, -- ухмыляюсь я.

   -- Ничего не понимаю, -- мотает головой он.

   -- Ну типа что мать может быть только одна, и из меня и Алансэ... в общем, звёзды ему на меня показали.

   Кир закатывает глаза.

   -- На что ему ещё звёзды показали? Он когда на меня с крыльца кинулся сегодня, я думал, голыми руками порвёт, Айша его еле удержала!

   -- Он неправильно понял, что ты делаешь. И он, и Интгилиг видели в будущем сегодняшнее событие, и расшифровали его так, как они только и могли. Что ж взять с людей, которые не знают, зачем нужен скальпель?

   Кир смотрит на меня взглядом человека, которому объявили, что его приговор отменён в связи с отсутствием состава преступления. Потом витиевато и красноречиво высказывается в таких выражениях, что я рада царящему в коридоре бедламе -- ещё не хватало Хосу и Айше их перенять. В общем смысле он умозаключает что-то про интеллектуальные способности пожилых гомосексуалистов, но я не думаю, что Кирово наблюдение поддерживается официальной статистикой.

   -- Да и я сам хорош, -- развивает свою мысль ребёнок. -- Мог бы и догадаться, уже сколько времени я эту операцию тренирую...

   -- Ну ты же не знал подробностей, чего они там насмотрелись. Ты вот чего... Я понимаю, что ты не хотел нам говорить об этом пророчестве Интгилига, потому что... гм, опасался, что мы стали бы хуже о тебе думать. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что если бы сразу всё рассказал, мы бы вместе быстрее разобрались, что к чему. Так вот, ты хоть на будущее учти -- если уж у тебя вдруг образовались родители, так надо пользоваться. Мы же не только источник денег и затрещин, об нас ещё можно проверять всякий бред для определения градуса бредовости.

   -- Затрещин пока не поступало, -- комментирует Кир. Хотя он акцентирует не то, что я хотела донести, думаю, что он меня всё-таки услышал, просто ему так легче сохранить лицо.

   -- Что тут происходит?! -- громогласно вопрошает Дэн, выглядывая из кабинета. -- Лиза, вы сюда привели стадо обезьян?!

   -- Ну да, все обезьяны тут относятся к виду человек разумный и являются объектом вашего изучения, разве нет? Хос, превратись, за разумного сойдёшь! Алэк, хватит визжать, дома на папе будешь кататься, тут публичное место!

   Хос превращается. Дэн молча смотрит на него, потом так же молча на меня как на предателя, потом он снова скрывается за дверью.

   Тем временем открывается другая дверь -- из палаты выходят духовники, не очень довольные друг другом.

   -- Ну а я откуда должен был знать, -- запальчиво вопрошает Алтонгирел, -- что у вас это временное помутнение и надо просто подождать? Пророчество видели вы, Интгилиг и Айша, и никто из вас со мной не поделился. Я даже не знал, что оно было! Ну ладно Айша рассказать не могла, но вот Кир, ты-то почему молчал?

   -- Чё? -- моргает Кир.

   -- Алтош, ты этот вопрос себе задай сначала, и сразу всё поймёшь, -- тихо замечаю я.

   Духовник надувается и поджимает губы.

   Ажгдийдимидин пытается что-то писать на остатках блокнота вконец затупившимся карандашом, при этом зажимая уже исписанные и оторванные листки между средним и безымянным пальцами, в итоге все бумажки у него разлетаются, устелив пол ровным слоем многословных извинений. Пока я соображаю, что более неловко -- подобрать их или сделать вид, что ничего не видела, Айша командует:

   -- Соберитесь!

   И листочки послушно слетаются ей в подставленную горсть. Получившуюся аккуратненькую пачку она отдаёт Старейшине, который в ответ кивает.

   А дальше начинается пантомима.

   Ажгдийдимидин проникновенно смотрит на Айшу и снова берётся за карандаш, собираясь что-то настрочить.

   -- Она не умеет читать, -- напоминает Алтонгирел.

   Старейшина задумывается, потом жестикулирует, мол, я напишу, а ты прочитаешь ей вслух.

   Алтонгирел вскидывается.

   -- Вы хотите забрать у меня мою ученицу, и ещё я же должен её в этом убедить?! Нет уж, обходитесь без меня!

   Ажгдийдимидин переводит просительный взгляд на Кира.

   Тот лениво пожимает плечом.

   -- Я бы сначала почитал, что вы мне напишете.

   Духовник закатывает глаза и поворачивается ко мне. Но меня очень беспокоит то, что сказал Алтонгирел. Забрать ученицу? У девочки и так всё детство -- одна сплошная травма, давайте теперь ещё ею в бадминтон поиграем?