За час до убийства

Роман Топчанов бесцеремонно заглянул через плечо конкурента, развернувшего странное послание. Записка с грубыми грамматическими ошибками гласила следующее: «Если хочишь знать правду, приходи сегодня к кочегарки в 9 вечира. Приходи

адин. В 9 вечира».

Олег посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось ровно три минуты. Репортер распрощался с участниками собрания и поспешил к неведомому хранителю истины. За ним, не спрашивая разрешения, последовал отчаянный Роман Топчанов…

«Дежурная медсестра горбольницы сообщила в полицию о том, что в 22 часа 35 минут в приемное отделение за медицинской помощью обратился гражданин Пеньчук О.В. Диагноз: ушиб мягких тканей головы.

В своем заявлении потерпевший Пеньчук просит принять меры к розыску неизвестных лиц, которые насильно увезли его с территории лицея в район свалки, где его избили и незаконно завладели его записной книжкой и кошельком. При этом потерпевший Пеньчук был предупрежден об ответственности за заведомо ложный донос.

Кроме того, имеются объяснения Пеньчука, в которых он подробно, четко и последовательно изложил обстоятельства произошедших с ним событий – перевоза против его воли в багажнике автомашины до «Песчанки» – района свалки. Похитители причинили потерпевшему телесные повреждения. Тем же путем Пеньчука вывезли в лес, к сосенкам, где заставили его выпить бутылку водки под угрозой физической расправы. С него сняли золотую цепочку и вынули из кармана кошелек и записную книжку, после чего предупредили, чтобы он не обращался в полицию. При этом потерпевшим были описаны приметы избивавших его лиц и парня по имени Паша, которых он мог опознать. В дополнении потерпевшим также было указано, что водку заставили его пить под угрозой убийства пистолетом, который ему продемонстрировали».

Примерно так повествовали о происшедшем со смелым журналистом строки сухого полицейского протокола. Гораздо красочнее, а, главное, правдивее поведал он о случившемся с ним секретарше редактора Элеоноре Ивановне. Поздно ночью Олег, избитый в кровь, вдрызг пьяный, позвонил в дверь ее квартиры. Сердобольная женщина впустила страдальца. Олежка был уверен, что теперь-то Бутыльков непременно уволит его, а потому, рыдая и заикаясь, откровенно рассказал сочувствующей ему Эллочке, как оруженосец директора лицея Курносов заманил его и Романа Топчанова в ловушку и пытался их запугать, а потом и скомпрометировать журналистов.

Эллочка все поняла, она оставила молодого длинноногого брюнета у себя и сумела утешить его…

Не одна водка придавала Курносову богатырскую силу! Но и сознание того, что, имея в руках огнестрельное оружие, он может всерьез угрожать пленникам. Такого рода превосходство доставляло сторожу своего рода удовольствие и даже настроило его на философский лад. Не однажды в тот вечер он, наставляя поочередно пистолет на жертвы, задавал глубокомысленный вопрос: хочет ли он (вопрошаемый) жить?

Вот и газетчиков, заперев в подполье, и размахивая самодельным револьвером, Курносов упорно допрашивал: дорога ли им жизнь? Вполне ли искренне они отвечают? Когда допрашиваемый попытался освободиться от цепкой хватки сторожа-философа, тот схватив Олежку за руку, разорвал его рубашку. А, чтобы у собеседника не возникло сомнений в серьезности задаваемых вопросов и, предупреждая дальнейшие попытки к освобождению из лап «философа», Курносов выстрелил в пол…

Олежка вскрикивал во сне, просыпался, но лежавшая рядом Элла обнимала его, прижималась к нему своим пышным телом, и юноша, успокоенный, вновь засыпал. Однако утром новая проблема встала со всей остротой: как Олегу в таком виде появится на работе?

Элла посоветовала парню остаться в ее квартире, а сама отправилась «на разведку». Через полчаса она позвонила и радостно сообщила Олежке: «Милый, можешь оставаться у меня, сколько захочешь. У нас тут произошло ЧП – ни Бутылькова, ни Осинского в редакции нет. Отсыпайся спокойно, приду – все расскажу!»