За двадцать минут до полуночи

– Да, наверное. – По его губам скользнула улыбка. – Но в любом случае это всё было даже к лучшему. Или ты хочешь быть прикованной ко мне всю оставшуюся жизнь?

Я медленно покачала головой.

– Нет, но…

– Так я и думал, – заключил он. – Значит, у меня нет выбора, кроме как вернуться в свою книгу. И, откровенно говоря, пожалуй, лучше раньше, чем позже. Поэтому нужно скорее найти Ханну Рудерер! Потому что иначе связь не исчезнет. И если мы… если я…

Он вдруг замолчал.

– Если что? – спросила я, решительно хватая его за руку.

Он весь как-то сжался и ответил мне далеко не сразу:

– Эмма, если я влюблюсь в тебя, наше прощание доставит мне глубокое горе.

Я сидела и не знала, что на это ответить. Он действительно только что сказал, что вот-вот влюбится в меня? В меня? А как же Эсмеральда?! Разве он не хочет вернуться к ней?

– А если бы нашёлся способ ослабить нашу связь? Ты разве хочешь обратно в свою историю? – наконец тихо спросила я.

– Тут не всё так просто, Эмма. – Винценц посмотрел на наши руки. – Во что превратится твоя жизнь, если ты будешь постоянно бояться попасть в книгу? – Тут он вдруг высвободил свою руку. – Нам не стоит делать ничего, что затруднит наше расставание. Когда мы с тобой простимся, то простимся навсегда. Мы больше не увидимся. Это и так будет тяжело. – С этими словами он поднялся и направился к выходу.

Я молчала, не зная, что ответить. А что тут скажешь?.. Но потом я тихонько кашлянула.

– Винц?

– Да? – Он остановился на пороге.

– Но ты же сходишь со мной на школьный бал?

Да что со мной не так? Он же ясно всё объяснил… Однако после его слов я наконец осознала одну важную вещь, которую долгое время пыталась вытеснить: Винценц не был обычным парнем. И если я дам ему уйти, обратного пути уже не будет. Если он уйдёт, то навсегда.

Я сама не ожидала, что так быстро передумаю. Мне больше не хотелось поскорее от него избавиться, как утром. Не хотелось отправлять его обратно в книгу. Только не сейчас!

Винценц колебался, но потом всё же медленно кивнул.

– Если ты этого хочешь.

– Да, хочу, – решительно сказала я.

– В таком случае для меня это будет честью. – Он элегантно поклонился и пошёл в комнату, оставив меня на кухне. Меня и моё растерзанное сердце. Ну почему всё всегда так сложно?

Глава 22

Следующее утро можно было бы описать только так: стресс, стресс и ещё раз стресс. Папа твёрдо решил, что выехать из дома нужно ровно в девять, поэтому нас с Леоной он разбудил уже в восемь. В восемь часов – в воскресенье! Ну это уже совсем бесчеловечно!

Я горько пожалела, что не спала полночи.

В ванной я чуть не поседела от ужаса, когда в зеркале вдруг отразилась панда. Я не сразу поняла, что это я сама там и отражаюсь, просто под глазами появились тёмные круги.

После нашего разговора с Винценцем я ещё час сидела в гостиной на диване, обхватив руками колени, и смотрела на уличный фонарь за окном. Всё казалось бесконечно тоскливым и мрачным. Только в пять часов я почувствовала, что глаза у меня слипаются и неплохо бы немного поспать.

Мне даже не нужно было ничего говорить, Леона сама протянула мне тональный крем. Этот молчаливый жест лишний раз доказывал, что выгляжу я ужасно. И именно в тот день, когда мы едем к бабуле Фриде! Она и так постоянно беспокоится о моём здоровье, считает, что я чересчур бледная. Если бы не косметичка Леоны, на мне точно можно было бы ставить крест, потому что бабушка, едва увидев, потащила бы меня в больницу.

Как только папа первый раз стукнул в дверь, Винценц тут же оделся, перелез через подоконник и спустился по водосточной трубе вниз во двор.

Через полчаса в дверь позвонили.

Я услышала папин голос в коридоре:

– О, доброе утро, Валентин! Ты как раз вовремя. Эмма на кухне, проходи.

Леона уже ушла домой, а я пыталась заставить себя выпить кофе. На самом деле я терпеть не могла этот горький вкус (запах был намного лучше!), но надеялась, что кофе сможет вернуть меня к жизни.

– Доброе утро, Эмма, – сказал Винценц, он же Валентин, отодвигая в сторону занавеску из бусин. – Как тебе спалось? – Он сел на стул и небрежно откинулся на спинку.

Я старалась не смотреть на него. Я внушала себе, что должна забыть его поцелуй, прекрасные синие глаза, милые ямочки на щеках, сладкий вкус его губ, нежный книжный аромат и шелковистые тёмные волосы. Я должна перестать о нём думать. Я должна всё забыть. Навсегда.

Я протянула ему свою чашку.

– Хочешь кофе? Он, правда, горький…

Винценц поморщился.

– Большое спасибо, я предпочитаю британский чай. Чёрный кофе можно терпеть разве что с молоком и пятью ложками сахара. Неудивительно, что тебе он не по вкусу.

Я не стала говорить, что нарочно пила чёрный кофе, ничего в него не добавляя, потому что надеялась на порцию бодрости. Вместо этого я подошла к холодильнику и достала упаковку молока.